Основные направления изобразительного искусства XX века - SkillsUp - удобный каталог уроков по дизайну, компьютерной графике, уроки фотошопа, Photoshop lessons. Русское изобразительное искусство XX века Великая Отечественная война

Реалистическое направление в искусстве к концу XIX века стало сдавать свои позиции. На рубеже веков стал господствовать стиль модерн. Ему свойственны витиеватые линии, биоморфные мотивы, использование новых материалов и технологий.

В живописи проявляется декоративная условность, ковровая орнаментальность, четкие, будто скульптурные образы.

Ярким представителем стиля модерн был М. А. Врубель (1856–1910), чье искусство выступало под девизом «декоративно все». «Демон» - определяющий образ в творчестве Врубеля. В его образе нет стремления к победе собственных сомнений, а лишь уныние и безнадежность. Кисти Врубеля принадлежат многие портреты, один из них - предприниматель и мецентат Мамонтов. Сказочност ь и потусторонность художник выразил в своих произведениях «Пан», «Царевна Лебедь» и других мифических образах.

Врубель использовал в своем творчестве разные техники, порой смешивая жанры и виды искусства. Он занимался также скульптурой и рисунком. Участвовал в монументальных росписях храма Спаса на Крови в Санкт-Петербурге.

Идея «чистого искусства» породило появление журнала «Мир искусства». Этот журнал стал центром художественной жизни в предреволюционный период.

Художники, объединившиеся вокруг «Мира искусства » побуждали к изучению истории России, пробуждали интерес к художникам XVIII века, развивали музейную деятельность. Они способствовали развитию иллюстрации (И. Я. Билибин (1876–1942), К. А. Сомов (1869-1939)) и театрально-декорационного искусства (Л. С. Бакст (1866–1924) , Н. К. Рерих (1874–1947))

Революционный настрой непосредственно повлиял на живопись и графику. Художник К. Юон изобразил революцию в космическом масштабе в работе «Новая планета». Отражение революционной действительности в глазах художников можно наблюдать в произведениях К. С. Петрова-Водкина «Смерть комиссара», «1918 год в Петрограде» и Н. Куприянова «Броневики».

В 1922 году была создана Ассоциация художников революционной России. Одним из выдающихся представителей был Исаак Бродский , создавший «канонические» произведения: «Ленин в Смольном» и «Выступление Ленина на Путиловском заводе».

«О памятниках республики» - Ленинский декрет 1918 года, оглашающий план агитации народных масс с помощью монументальной скульптуры, посвященной деятелям революции и культуры (план «Монументальной пропаганды»). Скульпторы за короткое время должны были создать массу произведений из дешевых и доступных материалов.

Татлин создает в 1920 году башню III Интернационала, символизирующую новое искусство, революционные стремления.

Иван Шардр создает серию скульптур людей соцтруда: «Рабочий», «Крестьянин», «Красноармеец», а также памятник Горькому для площади Белорусского вокзала.

В 20-х годах появляются работы В. Мухиной : проект «Освобожденный труд», «Крестьянка», «Рабочий и колхозница» - скульптурная группа, принесшая славу художнице.

Открытие Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве - решительный шаг в развитии скульптуры Советского союза. В скульптурном оформлении участвовал также С. Т. Коненков . Кроме того он создавал скульптуры, реализуя план «Монументальной пропаганды»: барельеф «Павшим в борьбе за мир и братство народов», «Степан Разин».

Социалистический реализм

На I Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году были сформулированы основные правила нового метода литературы и искусства - соцреализма . Это был жесткий идеологический контроль и пропаганда, призванные восхвалять героев социалистического труда, революционеров, рабочих, крестьян. Сюжет художественного произведения обязан был отразить революционную действительность, стремление к светлому будущему, и материалистические взгляды.

Картина Б. Иогансона «Допрос коммунистов» четко передает все принципы соцреализма: значительные эмоции, цельные образы и монументальные формы.

А. Дейнека пишет работы на темы возведения новой архитектуры, спорта и авиации: «Будущие летчики», «На стройке новых цехов», «В Донбассе». Работает над мозаиками станции метро «Маяковская» (Москва).

Знаменитая «Новая Москва» Ю. Пименова - символ новой жизни, радости перемен: реконструкции Москвы и непривычной роли женщины.

Великая Отечественная война

Великая Отечественная война значительно повлияла на развитие искусства. Как и в революционный период, главным жанром изобразительного искусства был плакат. Над плакатами работали мастера прошлого, а также молодые художники, прославившиеся такими известными плакатами как «Родина-мать зовет!», «За Родину!», «Воин Красной армии, спаси!».

С кризисом народнического движения, в 90-е годы, «аналитический метод реализма XIX в.», как его называют в отечественной науке, себя изживает. Многие из художников-передвижников испытывали творческий упадок, ушли в «мелкотемье» развлекательной жанровой картины. Традиции Перова сохранялись более всего в Московском училище живописи, ваяния и зодчества благодаря преподавательской деятельности таких художников, как С.В. Иванов, К.А. Коровин, В.А. Серов и др.

Сложные жизненные процессы обусловили многообразие форм художественной жизни этих лет. Все виды искусства – живопись, театр, музыка, архитектура выступили за обновление художественного языка, за высокий профессионализм.

Для живописцев рубежа веков свойственны иные способы выражения, чем у передвижников, иные формы художественного творчества – в образах противоречивых, усложненных и отображающих современность без иллюстративности и повествовательности. Художники мучительно ищут гармонию и красоту в мире, который в основе своей чужд и гармонии, и красоте. Вот почему свою миссию многие видели в воспитании чувства прекрасного. Это время «канунов», ожидания перемен в общественной жизни породило множество течений, объединений, группировок, столкновение разных мировоззрений и вкусов. Но оно породило также универсализм целого поколения художников, выступивших после «классических» передвижников. Достаточно назвать только имена В.А. Серова и М.А. Врубеля.

Большую роль в популяризации отечественного искусства, особенно XVIII в., а также и западноевропейского, в привлечении к выставкам мастеров Западной Европы играли художники объединения «Мир искусства». «Мирискусники», собравшие лучшие художественные силы в Петербурге, издававшие свой журнал, самим своим существованием способствовали консолидации художественных сил и в Москве, созданию «Союза русских художников».

Импрессионистические уроки пленэрной живописи, композиция «случайного кадрирования», широкая свободная живописная манера – все это результат эволюции в развитии изобразительных средств во всех жанрах рубежа веков. В поисках «красоты и гармонии» художники пробуют себя в самых разных техниках и видах искусства – от монументальной живописи и театральной декорации до оформления книги и декоративно-прикладного искусства.

На рубеже веков сложился стиль, затронувший все пластические искусства, начиная прежде всего с архитектуры (в которой долго господствовала эклектика) и кончая графикой, получивший название стиля модерн. Явление это не однозначное, в модерне есть и декадентская вычурность, претенциозность, рассчитанные главным образом на буржуазные вкусы, но есть и знаменательное само по себе стремление к единству стиля. Стиль модерн – это новый этап в синтезе архитектуры, живописи, декоративных искусств.

В изобразительных искусствах модерн проявил себя: в скульптуре – текучестью форм, особой выразительностью силуэта, динамичностью композиций; в живописи – символикой образов, пристрастием к иносказаниям.

Появление модерна не означало, что идеи передвижничества умерли к концу века. В 90-х годах развивается жанровая живопись, но развивается она несколько иначе, чем в «классическом» передвижничестве 70–80-х годов. Так, по-новому раскрывается крестьянская тема. Раскол в сельской общине подчеркнуто обличительно изображает Сергей Алексеевич Коровин (1858–1908) в картине «На миру» (1893, ГТГ). Бызысходность существования в тяжелом изнуряющем труде сумел показать Абрам Ефимович Архипов (1862– 1930) в картине «Прачки» (1901, ГТГ). Он достиг этого в большой степени благодаря новым живописным находкам, по-новому понятым возможностям цвета и света.

Недоговоренность, «подтекст», удачно найденная выразительная деталь делают еще трагичнее картину Сергея Васильевича Иванова (1864–1910) «В дороге. Смерть переселенца» (1889, ГТГ). Торчащие, как воздетые в крике, оглобли драматизируют действие значительно больше, чем изображенный на переднем плане мертвец или воющая над ним баба. Иванову принадлежит одно из произведений, посвященных революции 1905 г., – «Расстрел». Импрессионистический прием «частичной композиции», как бы случайно выхваченного кадра сохранен и здесь: лишь намечена линия домов, шеренга солдат, группа демонстрантов, а на переднем плане, на освещенной солнцем площади, фигура убитого и бегущей от выстрелов собаки. Для Иванова характерны резкие светотеневые контрасты, выразительный контур предметов, известная плоскостность изображения. Язык его лапидарен.

В 90-х годах XIX в. в искусство входит художник, который главным героем своих произведений делает рабочего. В 1894 г. появляется картина Н.А. Касаткина (1859–1930) «Шахтерка» (ГТГ), в 1895 г. – «Углекопы. Смена».

На рубеже веков несколько иной путь развития, чем у Сурикова, намечается в исторической теме. Так, например, Андрей Петрович Рябушкин (1861–1904) работает скорее в историко-бытовом, чем чисто историческом жанре. «Русские женщины XVII столетия в церкви» (1899, ГТГ), «Свадебный поезд в Москве. XVII столетие» (1901, ГТГ), «Едут. (Народ московский во время въезда иностранного посольства в Москву в конце XVII века)» (1901, ГРМ), «Московская улица XVII века в праздничный день» (1895, ГРМ) и пр. – это бытовые сцены из жизни Москвы XVII столетия. Рябушкина особенно привлекал этот век, с его пряничной нарядностью, полихромией, узорочьем. Художник эстетски любуется ушедшим миром XVII в., что приводит к тонкой стилизации, далекой от монументализма Сурикова и его оценок исторических событий. Стилизация сказывается у Рябушкина в плоскостности изображения, в особом строе пластического и линейного ритма, в колорите, построенном на ярких мажорных цветах, в общем декоративном решении. Рябушкин смело вводит в пленэрный пейзаж локальные цвета, например в «Свадебном поезде...» – красный цвет возка, крупные пятна праздничных одежд на фоне темных строений и снега, данного, однако, в тончайшей цветовой нюансировке. Пейзаж всегда поэтично передает красоту русской природы. Правда, иногда Рябушкину свойственно и ироническое отношение в изображении некоторых сторон быта, как, например, в картине «Чаепитие» (картон, гуашь, темпера, 1903, ГРМ). Во фронтально сидящих статичных фигурах с блюдечками в руках читаются размеренность, скука, сонность, мы чувствуем и давящую силу мещанского быта, ограниченность этих людей.

Еще большее внимание уделяет пейзажу в своих исторических композициях Аполлинарий Михайлович Васнецов (1856–1933). Его любимой темой также является XVII век, но не бытовые сцены, а архитектура Москвы. («Улица в Китай-городе. Начало XVII века», 1900, ГРМ). Картина «Москва конца XVII столетия. На рассвете у Воскресенских ворот» (1900, ГТГ), возможно, была навеяна вступлением к опере Мусоргского «Хованщина», эскизы декораций к которой незадолго до этого исполнил Васнецов.

A.M. Васнецов преподавал в пейзажном классе Московского училища живописи, ваяния и зодчества (1901–1918). Как теоретик он изложил свои взгляды в книге «Художество. Опыт анализа понятий, определяющих искусство живописи» (М., 1908), в которой выступил за реалистические традиции в искусстве. Васнецов явился также учредителем «Союза русских художников».

Новый тип картины, в которой совершенно по-особому освоены и переложены на язык современного искусства фольклорные художественные традиции, создал Филипп Андреевич Малявин (1869–1940), в юности занимавшийся в Афонском монастыре иконописью, а затем учившийся в Академии художеств у Репина. Его образы «баб» и «девок» имеют некое символическое значение – здоровой почвенной Руси. Картины его всегда экспрессивны, и хотя это, как правило, станковые произведения, но они получают под кистью художника монументально-декоративную трактовку. «Смех» (1899, Музей современного искусства, Венеция), «Вихрь» (1906, ГТГ) – это реалистическое изображение крестьянских девушек, заразительно звонко смеющихся или безудержно несущихся в хороводе, но это реализм иной, чем во второй половине века. Живопись размашистая, эскизная, с фактурным мазком, формы обобщены, пространственная глубина отсутствует, фигуры, как правило, расположены на переднем плане и заполняют весь холст.

Малявин соединял в своей живописи экспрессивный декоративизм с реалистической верностью натуре.

К теме Древней Руси, как и ряд мастеров до него, обращается Михаил Васильевич Нестеров (1862–1942), но образ Руси предстает в картинах художника как некий идеальный, почти зачарованный мир, находящийся в гармонии с природой, но навек исчезнувший подобно легендарному граду Китежу. Это острое ощущение природы, восторг перед миром, перед каждым деревом и травинкой особенно ярко выражены в одном из самых известных произведений Нестерова дореволюционного периода – «Видение отроку Варфоломею» (1889–1890, ГТГ). В раскрытии фабулы картины есть те же стилизаторские черты, что и у Рябушкина, но неизменно выражено глубоко лирическое чувство красоты природы, через которую и передается высокая духовность героев, их просветленность, их чуждость мирской суете.

До обращения к образу Сергия Радонежского Нестеров уже высказал интерес к теме Древней Руси такими произведениями, как «Христова невеста» (1887, местонахождение неизвестно), «Пустынник» (1888, ГРМ; 1888–1889, ГТГ), создав образы высокой одухотворенности и тихой созерцательности. Самому Сергию Радонежскому он посвятил еще несколько произведений («Юность преподобного Сергия», 1892–1897, ГТГ; триптих «Труды преподобного Сергия», 1896–1897, ГТГ; «Сергий Радонежский», 1891–1899, ГРМ).

М.В. Нестеров много занимался религиозной монументальной живописью: вместе сВ.М. Васнецовым расписывал Киевский Владимирский собор, самостоятельно – обитель в Абастумане (Грузия) и Марфо-Мариинскую обитель в Москве. Росписи всегда посвящены древнерусской теме (так, в Грузии –Александру Невскому). В настенных росписях Нестерова много наблюденных реальных примет, особенно в пейзаже, портретных черт – в изображении святых. В стремлении же художника к плоскостной трактовке композиции нарядности, орнаментальности, утонченной изысканности пластических ритмов проявилось несомненное влияние модерна.

Стилизация, в целом столь характерная для этого времени, в большой степени коснулась и станковых произведений Нестерова. Это можно наблюдать в одном из лучших полотен, посвященных женской судьбе, – «Великий постриг» (1898, ГРМ): нарочито плоскостные фигуры монахинь, «черниц» и «белиц», обобщенные силуэты, как бы замедленный ритуальный ритм светлых и темных пятен – фигур и пейзажа с его светлыми березами и почти черными елями. И как всегда у Нестерова, пейзаж играет одну из главных ролей. «Люблю я русский пейзаж, – писал художник, – на его фоне как-то лучше, яснее чувствуешь и смысл русской жизни, и русскую душу».

Собственно пейзажный жанр развивается в конце XIX столетия также по-новому. Левитан, по сути, завершил искания передвижников в пейзаже. Новое слово на рубеже веков предстояло сказать К.А. Коровину, В.А. Серову и М.А. Врубелю.

Уже в ранних пейзажах Константина Алексеевича Коровина (1861–1939) решаются чисто живописные проблемы – написать серое на белом, черное на белом, серое на сером. «Концепционный» пейзаж (терминМ.М. Алленова), такой, как саврасовский или левитановский, его не интересует.

Для блестящего колориста Коровина мир представляется «буйством красок». Щедро одаренный от природы, Коровин занимался и портретом, и натюрмортом, но не будет ошибкой сказать, что любимым его жанром оставался пейзаж. Он принес в искусство прочные реалистические традиции своих учителей из Московского училища живописи, ваяния и зодчества – Саврасова и Поленова, но у него другой взгляд на мир, он ставит другие задачи. Он рано стал писать на пленэре, уже в портрете хористки 1883 г. видно самостоятельное развитие им принципов пленэризма, воплощенных затем в ряде портретов, сделанных в имении С. Мамонтова в Абрамцеве («В лодке», ГТГ; портрет Т.С. Любатович, ГРМ и др.), в северных пейзажах, исполненных в экспедиции С. Мамонтова на север («Зима в Лапландии», ГТГ). Его французские пейзажи, объединенные названием «Парижские огни», – это уже вполне импрессионистическое письмо, с его высочайшей культурой этюда. Острые, мгновенные впечатления от жизни большого города: тихие улочки в разное время суток, предметы, растворенные в световоздушной среде, лепленые динамичным, «дрожащим», вибрирующим мазком, потоком таких мазков, создающих иллюзию завесы дождя или городского, насыщенного тысячами разных испарений воздуха,– черты, напоминающие пейзажи Мане, Писсарро, Моне. Коровин темпераментный, эмоциональный, импульсивный, театрализованный, отсюда яркая красочность и романтическая приподнятость его пейзажей («Париж. Бульвар Капуцинок», 1906, ГТГ; «Париж ночью. Итальянский бульвар». 1908, ГТГ). Те же черты импрессионистической этюдности, живописную маэстрию, поразительный артистизм сохраняет Коровин и во всех других жанрах, прежде всего в портрете и натюрморте, но также и в декоративном панно, в прикладном искусстве, в театральной декорации, которой он занимался всю жизнь (Портрет Шаляпина, 1911, ГРМ; «Рыбы, вино и фрукты» 1916, ГТГ).

Щедрый живописный дар Коровина блистательно проявился в театрально-декорационной живописи. Как театральный живописец он работал для абрамцевского театра (и Мамонтов едва ли не первый оценил его как театрального художника), для Московского Художественного театра, для Московской частной русской оперы, где началась его дружба с Шаляпиным, длившаяся всю жизнь, для дягилевской антрепризы. Коровин поднял театральную декорацию и значение художника в театре на новую ступень, он произвел целый переворот в понимании роли художника в театре и имел большое влияние на современников своими красочными, «зрелищными» декорациями, выявляющими самое суть музыкального спектакля.

Одним из самых крупных художников, новатором русской живописи на рубеже веков явился Валентин Александрович Серов (1865–1911). Его «Девочка с персиками» (портрет Веруши Мамонтовой, 1887, ГТГ) и «Девушка, освещенная солнцем» (портрет Маши Симанович, 1888, ГТГ) –целый этап в русской живописи. Серов воспитывался в среде выдающихся деятелей русской музыкальной культуры (отец – известный композитор, мать – пианистка), учился у Репина и Чистякова, изучал лучшие музейные собрания Европы и по возвращении из-за границы вошел в среду абрамцевского кружка. В Абрамцеве и были написаны упоминавшиеся два портрета, с которых началась слава Серова, вошедшего в искусство со своим собственным, светлым и поэтичным взглядом на мир. Вера Мамонтова сидит в спокойной позе за столом, перед ней на белой скатерти раскиданы персики. Она сама и все предметы представлены в сложнейшей световоздушной среде. Солнечные блики ложатся на скатерть, на одежду, настенную тарелку, нож. Изображенная девочка, сидящая за столом, находится в органичном единстве со всем этим вещным миром, в гармонии с ним, полна жизненной трепетности, внутреннего движения. Еще в большей мере принципы пленэрной живописи сказались в портрете кузины художника Маши Симанович, написанном прямо на открытом воздухе. Цвета здесь даны в сложном взаимодействии друг с другом, они прекрасно передают атмосферу летнего дня, цветовые рефлексы, создающие иллюзию скользящих сквозь листву солнечных лучей. Серов отходит от критического реализма своего учителя Репина к «реализму поэтическому» (термин Д.В. Сарабьянова). Образы Веры Мамонтовой и Маши Симанович пронизаны ощущением радости жизни, светлого чувства бытия, яркой победной юности. Это достигнуто «легкой» импрессионистической живописью, для которой столь свойствен «принцип случайного», лепкой формы динамичным, свободным мазком, создающим впечатление сложной световоздушной среды. Но в отличие от импрессионистов Серов никогда не растворяет предмет в этой среде так, чтобы он дематериализовался, его композиция никогда не теряет устойчивости, массы всегда находятся в равновесии. А главное, он не теряет цельной обобщенной характеристики модели.

Серов часто пишет представителей художественной интеллигенции: писателей, артистов, художников (портреты К. Коровина, 1891, ГТГ; Левитана, 1893, ГТГ; Ермоловой, 1905, ГТГ). Все они разные, всех он интерпретирует глубоко индивидуально, но на всех них лежит свет интеллектуальной исключительности и вдохновенной творческой жизни. Античную колонну, вернее, классическую статую напоминает фигура Ермоловой, что еще более усиливается вертикальным форматом холста. Но главным остается лицо – красивое, гордое, отрешенное от всего мелочного и суетного. Колорит решен всего на сочетании двух цветов: черного и серого, но во множестве оттенков. Эта правда образа, созданная не повествовательными, а чисто живописными средствами, соответствовала самой личности Ермоловой, которая своей сдержанной, но глубоко проникновенной игрой потрясала молодежь в бурные годы начала XX столетия.

Портрет Ермоловой парадный. Но Серов такой великий мастер, что, избирая иную модель, в этом же жанре парадного портрета, по сути, при тех же выразительных средствах умел создать образ совсем иного характера. Так, в портрете княгини Орловой (1910–1911, ГРМ) утрирование некоторых деталей (огромная шляпа, слишком длинная спина, острый угол колена), подчеркнутое внимание к роскоши интерьера, переданного лишь фрагментарно, как выхваченный кадр (часть стула, картины, угол стола), позволяют мастеру создать почти гротескный образ высокомерной аристократки. Но та же гротескность в его знаменитом «Петре I» (1907, ГТГ) (Петр в картине просто гигантского роста), позволяющая Серову изобразить стремительное движение царя и нелепо поспешающих за ним придворных, приводит к образу не ироническому, как в портрете Орловой, а символическому, передающему смысл целой эпохи. Художник восхищается неординарностью своего героя.

Портрет, пейзаж, натюрморт, бытовая, историческая картина; масло, гуашь, темпера, уголь – трудно найти и живописные, и графические жанры, в которых бы не работал Серов, и материалы, которые бы он не использовал.

Особая тема в творчестве Серова –крестьянская. В его крестьянском жанре нет передвижнической социальной заостренности, но есть ощущение красоты и гармоничности крестьянского быта, восхищение здоровой красотой русского народа («В деревне. Баба с лошадью», б. на карт., пастель, 1898, ГТГ). Особенно изысканны зимние пейзажи с их серебристо-жемчужной гаммой красок.

Совершенно по-своему Серов трактовал историческую тему: «царские охоты» с увеселительными прогулками Елизаветы и Екатерины II переданы художником именно нового времени, ироничным, но и неизменно восхищающимся красотой быта XVIII в. Интерес к XVIII веку возник у Серова под влиянием «Мира искусства» и в связи с работой над изданием «Истории великокняжеской, царской и императорской охоты на Руси».

Серов был глубоко думающим художником, постоянно ищущим новые формы художественного претворения реальности. Навеянные модерном представления о плоскостности и повышенной декоративности сказались не только в исторических композициях, но и в его портрете танцовщицы Иды Рубинштейн, в его эскизах к «Похищению Европы» и «Одиссею и Навзикае» (оба 1910, ГТГ, картон, темпера). Знаменательно, что Серов в конце жизни обращается к античному миру. В поэтической легенде, интерпретированной им свободно, вне классицистических канонов, он хочет найти гармонию, поиску которой художник посвятил все свое творчество.

Трудно сразу поверить, что портрет Веруши Мамонтовой и «Похищение Европы» писал один и тот же мастер, столь многогранен Серов в своей эволюции от импрессионистической достоверности портретов и пейзажей 80–90-х годов к модерну в исторических мотивах и композициях из античной мифологии.

Творческий путь Михаила Александровича Врубеля (1856– 1910) был более прямым, хотя при этом и необычайно сложным. До Академии художеств (1880) Врубель окончил юридический факультет Петербургского университета. В 1884 г. он едет в Киев руководить реставрацией фресок в Кирилловской церкви и сам создает несколько монументальных композиций. Он делает акварельные эскизы росписей Владимирского собора. Эскизы не были перенесены на стены, поскольку заказчик был напуган их неканоничностью и экспрессивностью.

В 90-е годы, когда художник обосновывается в Москве, складывается полный таинственности и почти демонической силы стиль письма Врубеля, который не спутаешь ни с каким другим. Он лепит форму как мозаику, из острых «граненых» кусков разного цвета, как бы светящихся изнутри («Девочка на фоне персидского ковра», 1886, КМРИ; «Гадалка», 1895, ГТГ). Цветовые сочетания не отражают реальности отношения цвета, а имеют символическое значение. Натура не имеет над Врубелем никакой власти. Он знает ее, прекрасно владеет ею, но творит свой собственный фантастический мир, мало похожий на реальность. В этом смысле Врубель антиподен импрессионистам (про которых не случайно сказано, что они то же, что натуралисты в литературе), ибо он никак не стремится к фиксации непосредственного впечатления от действительности. Он тяготеет к литературным сюжетам, которые толкует отвлеченно, стремясь создать образы вечные, огромной духовной мощи. Так, взявшись за иллюстрации к «Демону», он скоро отходит от принципа прямого иллюстрирования («Пляска Тамары», «Не плачь дитя, не плачь напрасно», «Тамара в гробу» и пр.) и уже в этом же 1890 году создает своего «Демона сидящего» –произведение, по сути, бессюжетное, но образ вечный, как и образы Мефистофеля, Фауста, Дон Жуана. Образ Демона –центральный образ всего творчества Врубеля, его основная тема. В 1899 г. он пишет «Демона летящего», в 1902 г.– «Демона поверженного». Демон Врубеля – существо прежде всего страдающее. Страдание в нем превалирует над злом, и в этом особенность национально-русской трактовки образа. Современники, как справедливо замечено, видели в его «Демонах» символ судьбы интеллигента – романтика, пытающегося бунтарски вырваться из лишенной гармонии реальности в ирреальный мир мечты, но повергаемого в грубую действительность земного. Этот трагизм художественного мироощущения определяет и портретные характеристики Врубеля: душевный разлад, надлом в его автопортретах, настороженность, почти испуг, но и величавую силу, монументальность – в портрете С. Мамонтова (1897, ГТГ), смятение, тревогу –в сказочном образе «Царевны-Лебедь» (1900, ГТГ), даже в его праздничных по замыслу и задаче декоративных панно «Испания» (1894, ГТГ) и «Венеция» (1893, ГРМ), исполненных для особняка Е.Д. Дункер, отсутствуют покой и безмятежность. Врубель сам сформулировал свою задачу – «будить душу величавыми образами от мелочей обыденности».

Уже упоминавшийся промышленник и меценат Савва Мамонтов сыграл очень большую роль в жизни Врубеля. Абрамцево связало Врубеля с Римским-Корсаковым, под влиянием творчества которого художник пишет и свою «Царевну-Лебедь», исполняет скульптуры «Волховы», «Мизгиря» и пр. В Абрамцеве он много занимался монументальной и станковой живописью, он обращается к фольклору: к сказке, к былине, итогом чего явились панно «Микула Селянинович», «Богатыри». Врубель пробует силы в керамике, делая скульптуры в майолике. Его интересует языческая Русь и Греция, Ближний Восток и Индия – все культуры человечества, художественные приемы которых он стремится постигнуть. И каждый раз почерпнутые им впечатления он претворял в глубоко символические образы, отражающие все своеобразие его мироощущения.

Самые зрелые свои живописные и графические произведения Врубель создал на рубеже веков – в жанре пейзажа, портрета, книжной иллюстрации. В организации и декоративно-плоскостной трактовке холста или листа, в соединении реального и фантастического, в приверженности к орнаментальным, ритмически сложным решениям в его произведениях этого периода все сильнее заявляют о себе черты модерна.

Как и К. Коровин, Врубель много работал в театре. Лучшие его декорации исполнены к операм Римского-Корсакова «Снегурочка», «Садко», «Сказка о царе Салтане» и другим на сцене Московской частной оперы, т. е. к тем произведениям, которые давали ему возможность «общения» с русским фольклором, сказкой, легендой.

Универсализм дарования, беспредельная фантазия, необычайная страстность в утверждении благородных идеалов отличают Врубеля от многих его современников.

Творчество Врубеля ярче других отразило противоречия и мучительные метания рубежной эпохи. В день похорон Врубеля Бенуа говорил: «Жизнь Врубеля, какой она теперь отойдет в историю,– дивная патетическая симфония, то есть полнейшая форма художественного бытия. Будущие поколения... будут оглядываться на последние десятки лет XIX в., как на "эпоху Врубеля"... Именно в нем наше время выразилось в самое красивое и самое печальное, на что оно было способно».

С Врубелем мы входим в новое столетие, в эпоху «серебряного века», последнего периода культуры петербургской России, находящейся вне связи как с «идеологией революционаризма» (П. Сапронов), так и «с давно переставшими быть культурной силой самодержавием и государством». С началом века связан взлет русской философско-религиозной мысли, высочайший уровень поэзии (достаточно назвать Блока, Белого, Анненского, Гумилева, Георгия Иванова, Мандельштама, Ахматову, Цветаеву, Сологуба); драматического и музыкального театра, балета; «открытие» русского искусства XVIII века (Рокотов, Левицкий, Боровиковский), древнерусской иконописи; тончайший профессионализм живописи и графики самого начала столетия. Но «серебряный век» был бессилен перед надвигающимися трагическими событиями в шедшей к революционной катастрофе России, продолжая пребывать в «башне из слоновой кости» и в поэтике символизма.

Если творчество Врубеля можно соотнести с общим направлением символизма в искусстве и литературе, хотя, как всякий большой художник, он и разрушал границы направления, то Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов (1870–1905) –прямой выразитель живописного символизма и один из первых ретроспективистов в изобразительном искусстве порубежной России. Критики того времени даже называли его «мечтателем ретроспективизма». Умерший накануне первой русской революции, Борисов-Мусатов оказался совершенно глух к новым, стремительно врывающимся в жизнь настроениям. Его произведения – это элегическая грусть по старым опустевшим «дворянским гнездам» и гибнущим «вишневым садам», по прекрасным женщинам, одухотворенным, почти неземным, одетым в какие-то вневременные костюмы, не несущие внешних примет места и времени.

Его станковые произведения более всего напоминают даже не декоративные панно, а гобелены. Пространство решено предельно условно, плоскостно, фигуры почти бесплотны, как, например, девушки у пруда в картине «Водоем» (1902, темпера, ГТГ), погруженные в мечтательное раздумье, в глубокую созерцательность. Блеклые, бледно-серые оттенки цвета усиливают общее впечатление хрупкой, неземной красоты и анемичности, призрачности, которое распространяется не только на человеческие образы, но и на изображаемую им природу. Не случайно одно из своих произведений Борисов-Мусатов назвал «Призраки» (1903, темпера, ГТГ): безмолвные и бездействующие женские фигуры, мраморные статуи у лестницы, полуобнаженное дерево – блеклая гамма голубых, серых, лиловых тонов усиливает призрачность изображенного.

Эта тоска по ушедшим временам роднила Борисова-Мусатова с художниками «Мира искусства» – организации, возникшей в Петербурге в 1898 г. и объединившей мастеров самой высокой художественной культуры, художественную элиту России тех лет. («Мирискусники», кстати сказать, не поняли искусства Борисова-Мусатова и признали его лишь под конец жизни художника.) Начало «Миру искусства» положили вечера в доме А. Бенуа, посвященные искусству, литературе и музыке. Людей, собиравшихся там, объединяла любовь к прекрасному и уверенность, что его можно найти только в искусстве, так как действительность безобразна. Возникнув также как реакция на мелкотемье позднего передвижничества, его назидательность и иллюстративность, «Мир искусства» превратился вскоре в одно из крупных явлений русской художественной культуры. В этом объединении участвовали почти все известные художники –Бенуа, Сомов, Бакст, Е.Е. Лансере, Головин, Добужинский, Врубель, Серов, К. Коровин, Левитан, Нестеров, Остроумова-Лебедева, Билибин, Сапунов, Судейкин, Рябушкин, Рерих, Кустодиев, Петров-Водкин, Малявин, даже Ларионов и Гончарова. Огромное значение для формирования этого объединения имела личность Дягилева, мецената и организатора выставок, а впоследствии – импресарио гастролей русского балета и оперы за границей («Русские сезоны», познакомившие Европу с творчеством Шаляпина, Павловой, Карсавиной, Фокина, Нижинского и др. и явившие миру пример высочайшей культуры формы разных искусств: музыки, танца, живописи, сценографии). На начальном этапе формирования «Мира искусства» Дягилев устроил выставку английских и немецких акварелистов в Петербурге в 1897 г., затем выставку русских и финских художников в 1898 г. Под его редакцией с 1899 по 1904 г. издается журнал под тем же названием, состоящий из двух отделов: художественного и литературного (последний – религиозно-философского плана, в нем сотрудничали Д. Философов, Д. Мережковский и 3. Гиппиус до открытия в 1902 г. своего журнала «Новый путь». Тогда религиозно-философское направление в журнале «Мир искусства» уступило место теории эстетики, и журнал в этой своей части стал трибуной других символистов во главе с А. Белым и В. Брюсовым).

В редакционных статьях первых номеров журнала были четко сформулированы основные положения «мирискусников» об автономии искусства, о том, что проблемы современной культуры -– это исключительно проблемы художественной формы и что главная задача искусства – воспитание эстетических вкусов русского общества, прежде всего через знакомство с произведениями мирового искусства. Нужно отдать им должное: благодаря «мирискусникам» действительно по-новому было оценено английское и немецкое искусство, а главное, открытием для многих стала живопись русского XVIII века и архитектура петербургского классицизма. «Мирискусники» боролись за «критику как искусство», провозглашая идеалом критика-художника, обладающего высокой профессиональной культурой и эрудицией. Тип такого критика воплощал один из создателей «Мира искусства» А.Н. Бенуа. «Мирискусники» устраивали выставки. Первая была и единственной международной, объединившей, помимо русских, художников Франции, Англии, Германии, Италии, Бельгии, Норвегии, Финляндии и пр. В ней приняли участие как петербургские, так и московские живописцы и графики. Но трещина между этими двумя школами – петербургской и московской – наметилась уже почти с первого дня. В марте 1903 г. закрылась последняя, пятая выставка «Мира искусства», в декабре 1904 г. вышел последний номер журнала «Мир искусства». Большая часть художников перешла в организованный на почве московской выставки «36-ти» «Союз русских художников», литераторы – в открытый группой Мережковского журнал «Новый путь», московские символисты объединились вокруг журнала «Весы», музыканты организовали «Вечера современной музыки», Дягилев целиком ушел в балет и театр. Последним его значительным делом в изобразительном искусстве была грандиозная историческая выставка русской живописи от иконописи до современности в парижском Осеннем салоне 1906 г., экспонированная затем в Берлине и Венеции (1906–1907). В разделе современной живописи основное место занимали «мирискусники». Это был первый акт всеевропейского признания «Мира искусства», а также открытия русской живописи XVIII –начала XX в. в целом для западной критики и настоящий триумф русского искусства.

В 1910 г. была предпринята попытка вновь вдохнуть жизнь в «Мир искусства» (во главе с Рерихом). В среде живописцев в это время происходит размежевание. Бенуа и его сторонники порывают с Союзом русских художников», с москвичами, и выходят из этой организации, но они понимают, что вторичное объединение под названием «Мир искусства» не имеет ничего общего с первым. Бенуа с грустью констатирует, что «не примирение под знаменем красоты стало теперь лозунгом во всех сферах жизни, но ожесточенная борьба». К «мирискусникам» пришла слава, но «Мира искусств», по сути, уже не было, хотя формально объединение существовало до начала 20-х годов (1924) –при полном отсутствии цельности, на безграничной терпимости и гибкости позиций, примиряя художников от Рылова до Татлина, от Грабаря до Шагала. Как здесь не вспомнить импрессионистов? Содружество, которое когда-то рождалось в мастерской Глейра, в «Салоне отверженных», за столиками кафе Гербуа и которому предстояло оказать огромное влияние на всю европейскую живопись, также распалось на пороге своего признания. Второе поколение «мирискусников» менее занято проблемами станковой картины, их интересы лежат в графике, в основном книжной, и театрально-декоративном искусстве, в обеих сферах они произвели настоящую художественную реформу. Во втором поколении «мирискусников» были и крупные индивидуальности (Кустодиев, Судейкин, Серебрякова, Чехонин, Григорьев, Яковлев, Шухаев, Митрохин и др.), но художников-новаторов не было вовсе, ибо с 1910-х годов «Мир искусства» захлестывает волна эпигонства. Поэтому при характеристике «Мира искусства» речь пойдет в основном о первом этапе существования этого объединения и его ядре – Бенуа, Сомове, Баксте.

Ведущим художником «Мира искусства» был Константин Андреевич Сомов (1869–1939). Сын главного хранителя Эрмитажа, окончивший Академию художеств и изъездивший Европу, Сомов получил блестящее образование. Творческая зрелость пришла к нему рано, но, как верно замечено исследователем (В.Н. Петров), в нем всегда сказывалась некоторая раздвоенность – борьба между мощным реалистическим чутьем и болезненно-эмоциональным мироощущением.

Сомов, каким мы его знаем, проявился в портрете художницы Мартыновой («Дама в голубом», 1897–1900, ГТГ), в картине-портрете «Эхо прошедшего времени» (1903, б. на карт., акв., гуашь, ГТГ), где он создает поэтическую характеристику хрупкой, анемичной женской красоты декадентского образца, отказываясь от передачи реальных бытовых примет современности. Он облачает модели в старинные костюмы, придает их облику черты тайного страдания, грусти и мечтательности, болезненной надломленности.

Сомову принадлежит серия графических портретов его современников – интеллектуальной элиты (В. Иванов, Блок, Кузмин, Соллогуб, Лансере, Добужинский и др.), в которых он употребляет один общий прием: на белом фоне – в некой вневременной сфере – рисует лицо, сходство в котором достигается не через натурализацию, а смелыми обобщениями и метким отбором характерных деталей. Это отсутствие примет времени создает впечатление статичности, застылости, холодности, почти трагического одиночества.

Раньше всех в «Мире искусства» Сомов обратился к темам прошлого, к интерпретации XVIII в. («Письмо», 1896; «Конфиденции», 1897), явившись предшественником версальских пейзажей Бенуа. Он первый создает ирреальный мир, сотканный из мотивов дворянско-усадебной и придворной культуры и собственных сугубо субъективных художественных ощущений, пронизанных иронией. Историзм «мирискусников» был бегством от действительности. Не прошлое, а его инсценировка, тоска по невозвратимости его – вот основной их мотив. Не истинное веселье, а игра в веселье с поцелуями в аллеях – таков Сомов.

Другие работы Сомова – это пасторальные и галантные празднества («Осмеянный поцелуй», 1908, ГРМ; «Прогулка маркизы», 1909, ГРМ), полные едкой иронии, душевной опустошенности, даже безысходности. Любовные сцены из XVIII –начала XIX в. даны всегда с оттенком эротики. Последнее особенно проявилось в его фарфоровых статуэтках, посвященных как бы одной теме – призрачной погоне за наслаждениями.

Сомов много работал как график, он оформил монографию С. Дягилева о Д. Левицком, сочинение А. Бенуа о Царском Селе. Книга как единый организм со своим ритмическим и стилевым единством была поднята им на необычайную высоту. Сомов – не иллюстратор, он «иллюстрирует не текст, а эпоху, пользуясь литературным приемом как трамплином»,–писал о нем А.А. Сидоров, и это очень верно.

Идейным вождем «Мира искусства» был Александр Николаевич Бенуа (1870–1960) –необычайно разносторонний талант. Живописец, график-станковист и иллюстратор, театральный художник, режиссер, автор балетных либретто, теоретик и историк искусства, музыкальный деятель, он был, по выражению А. Белого, главным политиком и дипломатом «Мира искусства». Происходивший из высшего слоя петербургской художественной интеллигенции (композиторов и дирижеров, архитекторов и живописцев), он учился сначала на юридическом факультете Петербургского университета. Как художника его роднят с Сомовым стилизаторские тенденции и пристрастие к прошлому («Я упоен Версалем, это какая-то болезнь, влюбленность, преступная страсть... Я совершенно переселился в прошлое...»). В версальских пейзажах Бенуа слились историческая реконструкция XVII в. и современные впечатления художника, его восприятие французского классицизма, французской гравюры. Отсюда четкая композиция, ясная пространственность, величие и холодная строгость ритмов, противопоставление грандиозности памятников искусства и малости человеческих фигурок, являющихся среди них только стаффажем (1-я версальская серия 1896–1898 гг. под названием «Последние прогулки Людовика XIV»). Во второй версальской серии (1905–1906) ирония, которая свойственна и для первых листов, окрашена почти трагедийными нотами («Прогулка короля», к., гуашь, акв., золото, серебро, перо, 1906, ГТГ). Мышление Бенуа – мышление театрального художника по преимуществу, который прекрасно знал и чувствовал театр.

Природа воспринимается Бенуа в ассоциативной связи с историей (виды Павловска, Петергофа, Царского Села, исполненные им в технике акварели).

В серии картин из русского прошлого, исполненных по заказу московского издательства Кнебель (иллюстрации к «Царским охотам»), в сценах дворянской, помещичьей жизни XVIII в. Бенуа создал интимный образ этой эпохи, хотя и несколько театрализованный («Парад при Павле I», 1907,ГРМ).

Бенуа-иллюстратор (Пушкин, Гофман) – целая страница в истории книги. В отличие от Сомова Бенуа создает иллюстрацию повествовательную. Плоскость страницы для него не самоцельна. Иллюстрации к «Пиковой даме» были скорее законченными самостоятельными произведениями, не столько «искусство книги», по определению А.А. Сидорова, сколько «искусство в книге». Шедевром книжной иллюстрации явилось графическое оформление «Медного всадника» (1903,1905,1916,1921–1922, тушь и акварель, имитирующие цветную гравюру на дереве). В серии иллюстраций к великой поэме главным героем становится архитектурный пейзаж Петербурга, то торжественно-патетический, то мирный, то зловещий, на фоне которого еще ничтожнее кажется фигура Евгения. Так Бенуа выражает трагический конфликт между судьбами российской государственности и личной судьбой маленького человека («И во всю ночь безумец бедный,/Куда стопы ни обращал,/3а ним повсюду Всадник Медный/С тяжелым топотом скакал»).

Как театральный художник Бенуа оформлял спектакли «Русских сезонов», из которых самым знаменитым был балет «Петрушка» на музыку Стравинского, много работал в Московском Художественном театре, впоследствии – почти на всех крупных европейских сценах.

Деятельность Бенуа – художественного критика и историка искусства, обновившего вместе с Грабарем методы, приемы и темы русского искусствознания,– это целый этап в истории искусствоведческой науки (см. «Историю живописи XIX века» Р. Мутера – том «Русская живопись», 1901–1902; «Русская школа живописи», издание 1904 г.; «Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны», 1910; статьи в журналах «Мир искусства» и «Старые годы», «Художественные сокровища России» и т. д.).

Третьим в ядре «Мира искусства» был Лев Самуилович Бакст (1866–1924), прославившийся как театральный художник и первым среди «мирискусников» приобретший известность в Европе. Он пришел в «Мир искусства» из Академии художеств, затем исповедовал стиль модерн, примыкал к левым течениям в европейской живописи. На первых выставках «Мира искусства» он экспонировал ряд живописных и графических портретов (Бенуа, Белого, Сомова, Розанова, Гиппиус, Дягилева), где натура, предстоящая в потоке живых состояний, преображалась в некое идеальное представление о человеке-современнике. Бакст создал марку журнала «Мир искусства», ставшую эмблемой дягилевских «Русских сезонов» в Париже. В графике Бакста отсутствуют мотивы XVIII в. и усадебные темы. Он тяготеет к античности, причем к греческой архаике, толкованной символически. Особым успехом пользовалась у символистов его картина «Древний ужас» – «Terror antiquus» (темпера, 1908, ГРМ). Страшное грозовое небо, молния, освещающая пучину моря и древний город, – и над всей этой вселенской катастрофой господствует архаическая кора с загадочной застывшей улыбкой. Вскоре Бакст целиком ушел в театрально-декорационную работу, а его декорации и костюмы к балетам дягилевской антрепризы, исполненные с необычайным блеском, виртуозно, артистично, принесли ему мировую славу. В его оформлении шли спектакли с Анной Павловой, балеты Фокина. Художник делал декорации и костюмы к «Шехеразаде» Римского-Корсакова, «Жар-птице» Стравинского (оба –1910), «Дафнису и Хлое» Равеля, к балету на музыку Дебюсси «Послеполуденный отдых фавна» (оба –1912).

Из первого поколения «мирискусников» более молодым по возрасту был Евгений Евгеньевич Лансере (1875–1946), в своем творчестве затронувший все основные проблемы книжной графики начала XX в. (см. его иллюстрации к книге «Легенды о старинных замках Бретани», к Лермонтову, обложку к «Невскому проспекту» Божерянова и пр.). Лансере создал ряд акварелей и литографий Петербурга («Калинкин мост», «Никольский рынок» и др.). Архитектура занимает огромное место в его исторических композициях («Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе», 1905, ГТГ). Можно сказать, что в творчестве Серова, Бенуа, Лансере был создан новый тип исторической картины – она лишена фабулы, но при этом прекрасно воссоздает облик эпохи, вызывает множество историко-литературных и эстетических ассоциаций. Одно из лучших созданий Лансере – 70 рисунков и акварелей к повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат» (1912–1915), которые Бенуа считал «самостоятельной песней, прекрасно ввязывающейся в могучую музыку Толстого». В советское время Лансере стал видным художником-монументалистом.

В графике Мстислава Валериановича Добужинского (1875– 1957) представлен не столько Петербург пушкинской поры или XVIII века, сколько современный город, который он умел передать с почти трагической выразительностью («Старый домик», 1905, акварель, ГТГ), равно как и человека –обитателя таких городов («Человек в очках», 1905–1906, пастель, ГТГ: одинокий, на фоне унылых домов печальный человек, голова которого напоминает череп). Урбанизм будущего внушал Добужинскому панический страх. Он много работал и в иллюстрации, где самым замечательным можно считать его цикл рисунков тушью к «Белым ночам» Достоевского (1922). Добужинский работал также в театре, оформлял у Немировича-Данченко «Николая Ставрогина» (инсценировка «Бесов» Достоевского), тургеневские пьесы «Месяц в деревне» и «Нахлебник».

Особое место в «Мире искусства» занимает Николай Константинович Рерих (1874–1947). Знаток философии и этнографии Востока, археолог-ученый, Рерих получил прекрасное образование сначала дома, затем на юридическом и историко-филологическом факультетах Петербургского университета, потом в Академии художеств, в мастерской Куинджи, и в Париже в студии Ф. Кормона. Рано обрел он и авторитет ученого. Его роднила с «мирискусниками» та же любовь к ретроспекции, только не XVII–XVIII вв., а языческой славянской и скандинавской древности, к Древней Руси; стилизаторские тенденции, театральная декоративность («Гонец», 1897, ГТГ; «Сходятся старцы», 1898, ГРМ; «Зловещие», 1901, ГРМ). Ближе всего Рерих был связан с философией и эстетикой русского символизма, но его искусство не укладывалось в рамки существовавших направлений, ибо оно в соответствии с мировосприятием художника обращалось как бы ко всему человечеству с призывом дружеского союза всех народов. Отсюда особая эпичность его полотен.

После 1905 г. в творчестве Рериха нарастают настроения пантеистического мистицизма. Исторические темы уступают место религиозным легендам («Небесный бой», 1912, ГРМ). Огромное влияние на Рериха имела русская икона: его декоративное панно «Сеча при Керженце» (1911) экспонировалось при исполнении фрагмента того же названия из оперы Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» в парижских «Русских сезонах».

Во втором поколении «Мира искусства» одним из одареннейших художников был Борис Михайлович Кустодиев (1878–1927), ученик Репина, помогавший ему еще в работе над «Государственным Советом». Кустодиеву тоже свойственна стилизация, но это стилизация народного лубка. Отсюда яркие праздничные «Ярмарки», «Масленицы», «Балаганы», отсюда его картины из мещанского и купеческого быта, переданные с легкой иронией, но не без любования этими краснощекими полусонными красавицами за самоваром и с блюдцами в пухлых пальцах («Купчиха», 1915, ГРМ; «Купчиха за чаем», 1918, ГРМ).

В объединении «Мир искусства» участвовали также А.Я. Головин – один из крупнейших художников театра первой четверти XX в., И. Я. Билибин, А.П. Остроумова-Лебедева и др.

«Мир искусства» явился крупным эстетическим движением рубежа веков, переоценившим всю современную художественную культуру, утвердившим новые вкусы и проблематику, вернувшим искусству –на самом высоком профессиональном уровне –утраченные формы книжной графики и театрально-декорационной живописи, которые приобрели их усилиями всеевропейское признание, создавшим новую художественную критику, пропагандировавшим русское искусство за рубежом, по сути, даже открывшим некоторые его этапы, вроде русского XVIII века. «Мирискусники» создали новый тип исторической картины, портрета, пейзажа со своими собственными стилевыми признаками (отчетливые стилизаторские тенденции, преобладание графических приемов над живописными, чисто декоративное понимание цвета и пр.). Этим определяется их значение для отечественного искусства.

Слабые стороны «Мира искусства» сказались прежде всего в пестроте и непоследовательности программы, провозглашающей образцом «то Бёклина, то Мане»; в идеалистических взглядах на искусство, аффектированном безразличии к гражданственным задачам искусства, в программной аполитичности, в потере социальной значимости картины. Камерность «Мира искусства», его чистый эстетизм определили и недолгий исторический срок его жизни в эпоху грозных трагических предвестий надвигающейся революции. Это были лишь первые шаги на пути творческих исканий, и очень скоро «мирискусников» обогнали молодые.

Для некоторых «мирискусников», однако, настоящим переворотом в мировоззрении явилась первая русская революция. Мобильность и доступность графики вызвала ее особую активность в эти годы революционной смуты. Возникло огромное число сатирических журналов (подсчитано 380 наименований с 1905 по 1917 г.). Своей революционно-демократической направленностью выделялся журнал «Жало», но наиболее крупные художественные силы группировались вокруг «Жупела» и его приложения «Адская почта». Неприятие самодержавия объединило либерально мыслящих художников самых разных направлений. В одном из номеров «Жупела» Билибин помещает карикатуру «Осел в 1 / 20 натуральной величины»: в рамке с атрибутами власти и славы, где обычно помещали изображение царя, нарисован осел. Лансере в 1906 г. печатает карикатуру «Тризна»: царские генералы в мрачном застолье слушают не поющих, а орущих солдат, стоящих навытяжку. Добужинский в рисунке «Октябрьская идиллия» остается верен теме современного города, только в этот город врываются зловещие приметы событий: окно, разбитое пулей, валяющаяся кукла, очки и пятно крови на стене и на мостовой. Кустодиев исполнил ряд карикатур на царя и его генералов и исключительные по остроте и злой иронии портреты царских министров – Витте, Игнатьева, Дубасова и пр., которых он так хорошо изучил, помогая Репину в работе над «Государственным Советом». Достаточно сказать, что Витте под его рукой предстает шатающимся клоуном с красным знаменем в одной руке и царским флагом – в другой.

Но самыми выразительными в революционной графике тех лет следует признать рисунки В.А. Серова. Его позиция была совершенно определенной во время революции 1905 г. Революция вызвала к жизни целый ряд карикатур Серова: «1905 год. После Усмирения» (Николай II с ракеткой под мышкой раздает георгиевские кресты усмирителям); «Урожай» (на поле в снопы уложены винтовки). Самая знаменитая в этом ряду композиция «Солдатушки, бравы ребятушки! Где же ваша слава?» (1905, ГРМ). Здесь в полной мере проявились гражданская позиция Серова, его мастерство, наблюдательность и мудрый лаконизм рисовальщика. Серов изображает начало атаки казаков на демонстрантов 9 января 1905 г. На заднем плане общей массой даны демонстранты; спереди, у самого края листа, крупно –отдельные фигуры казаков, а между первым и задним планом, в центре – призывающий их в атаку офицер на коне, с саблей наголо. Название как бы заключает в себе всю горькую иронию ситуации: русские солдаты подняли оружие на свой народ. Так было и так это трагическое событие виделось не только Серову из окна его мастерской, но и (позволим себе выразиться фигурально) из глубины либерального сознания русской интеллигенции в целом. Русские художники, сочувствующие революции 1905 года, не знали, на пороге каких катаклизмов отечественной истории они стоят. Встав на сторону революции, они предпочли, условно говоря, террориста-бомбиста (из наследников нигилистов-разночинцев, «с их навыками политической борьбы и идеологической обработки широких слоев общества», по верному определению одного историка) городовому, стоящему на охране порядка. Они не ведали, что «красное колесо» революции сметет не только ненавистное им самодержавие, но и весь уклад русской жизни, всю русскую культуру, которой они служили и которая была им дорога.

В 1903 г., как уже говорилось, возникло одно из самых крупных выставочных объединений начала века – «Союз русских художников». В него вошли на первых порах почти все видные деятели «Мира искусства» – Бенуа, Бакст, Сомов, Добужинский, Серов, участниками первых выставок были Врубель, Борисов-Мусатов. Инициаторами создания объединения явились московские художники, связанные с «Миром искусства», но тяготившиеся программным эстетством петербуржцев. Лицо же «Союза» определили преимущественно московские живописцы передвижнического направления, выученики Московского училища живописи, ваяния и зодчества, наследники Саврасова, ученики Серова и К. Коровина. Многие одновременно выставлялись и на передвижных выставках. Экспонентами «Союза» были разные по мироощущению художники: С. Иванов, М. Нестеров, А. Архипов, братья Коровины, Л. Пастернак. Организационными делами ведали А.М. Васнецов, С.А. Виноградов, В.В. Переплетчиков. Столпы передвижничества В.М. Васнецов, Суриков, Поленов состояли его членами. Лидером «Союза» считался К. Коровин.

Национальный пейзаж, любовно написанные картины крестьянской России –один из основных жанров художников «Союза», в котором своеобразно выразил себя «русский импрессионизм» с его преимущественно сельскими, а не городскими мотивами. Так пейзажи И.Э. Грабаря (1871–1960) с их лирическим настроением, с тончайшими живописными нюансами, отражающими мгновенные изменения в подлинной природе,– своеобразная параллель на русской почве импрессионистическому пейзажу французов («Сентябрьский снег», 1903, ГТГ). В автомонографии Грабарь вспоминает об этом пленэрном пейзаже: «Зрелище снега с ярко-желтой листвой было столь неожиданно и в то же время столь прекрасно, что я немедленно устроился на террасе и в течение трех дней написал... картину». Интерес Грабаря к разложению видимого цвета на спектральные, чистые цвета палитры роднит его и с неоимпрессионизмом, с Ж. Сера и П. Синьяком («Мартовский снег», 1904, ГТГ). Игра красок в природе, сложные колористические эффекты становятся предметом пристального изучения «Союзников», творящих на полотне живописно-пластический образный мир, лишенный повествовательности и иллюстративности.

При всем интересе к передаче света и воздуха в живописи мастеров «Союза» никогда не наблюдается растворение предмета в световоздушной среде. Цвет приобретает декоративный характер.

«Союзники» в отличие от петербуржцев – графиков «Мира искусства» – в основном живописцы, обладающие повышенным декоративным чувством цвета. Прекрасный пример тому – картины Ф.А. Малявина.

Среди участников «Союза» были художники, близкие «мирискусникам» самой темой творчества. Так, К.Ф. Юона (1875–1958) привлекал облик старинных русских городов, панорама старой Москвы. Но Юон далек от эстетского любования мотивами прошлого, призрачным архитектурным пейзажем. Это не версальские парки и царскосельское барокко, а архитектура старой Москвы в ее весеннем или зимнем обличье. Картины природы полны жизни, в них ощущается натурное впечатление, от которого прежде всего отталкивался художник («Мартовское солнце», 1915, ГТГ; «Троицкая лавра зимой», 1910, ГРМ). Тонкие изменчивые состояния природы переданы в пейзажах еще одного участника «Союза» и одновременно члена Товарищества передвижных выставок – С.Ю. Жуковского (1873–1944): бездонность неба, меняющего свою окраску, медленное движение воды, сверкание снега под луной («Лунная ночь», 1899, ГТГ; «Плотина», 1909, ГРМ). Част у него и мотив заброшенной усадьбы.

В картине живописца петербургской школы, верного члена «Союза русских художников»А.А. Рылова (1870–1939), «Зеленый шум» (1904) мастеру удалось передать как бы само дыхание свежего ветра, под которым колышутся деревья и раздуваются паруса. В ней ощущаются какие-то радостные и тревожные предчувствия. Сказались здесь и романтические традиции его учителя Куинджи.

В целом «Союзники» тяготели не только к пленэрному этюду, но и к монументальным картинным формам. К 1910 г., времени раскола и вторичного образования «Мира искусства», на выставках «Союза» можно было увидеть интимный пейзаж (Виноградов, Петровичев, Юон и др.), живопись, близкую к французскому дивизионизму (Грабарь, ранний Ларионов) или близкую символизму (П. Кузнецов, Сапунов, Судейкин); в них участвовали и художники дягилевского «Мира искусства» –Бенуа, Сомов, Бакст, Лансере, Добужинский.

«Союз русских художников», с его твердыми реалистическими основами, сыгравший значительную роль в отечественном изобразительном искусстве, имел определенное воздействие и на формирование советской живописной школы, просуществовав до 1923 г.

Годы между двумя революциями характеризуются напряженностью творческих исканий, иногда прямо исключающих друг друга. В 1907 г. в Москве журналом «Золотое руно» была устроена единственная выставка художников –последователей Борисова-Мусатова, получившая название «Голубая роза». Ведущим художником «Голубой розы» стал П. Кузнецов. Вокруг него еще в годы обучения сгруппировались М. Сарьян, Н. Сапунов, С. Судейкин, К. Петров-Водкин, А. Фонвизин, скульптор А. Матвеев. Ближе всего «голуборозовцы» к символизму, что выразилось прежде всего в их «языке»: зыбкости настроения, смутной, непереводимой музыкальности ассоциаций, утонченности цветовых соотношений. В русском искусстве символизм скорее всего сформировался в литературе, в самые первые годы нового века уже звучали такие имена, как А. Блок, А. Белый, В. Иванов, С. Соловьев. Отдельные элементы «живописного символизма» проявились и в творчестве Врубеля, о чем уже говорилось, Борисова-Мусатова, Рериха, Чюрлениса. В живописи Кузнецова и его сподвижников оказалось немало точек соприкосновения с поэтикой Бальмонта, Брюсова, Белого, только они приобщались к символизму через оперы Вагнера, драмы Ибсена, Гауптмана и Метерлинка. Выставка «Голубой розы» представляла некий синтез: на ней выступали поэты-символисты, исполнялась современная музыка. Эстетическая платформа участников выставки сказалась и в последующие годы, и название этой выставки стало нарицательным для целого направления в искусстве второй половины 900-х годов. На всей деятельности «Голубой розы» лежит также сильнейший отпечаток воздействия стилистики модерна (плоскостно-декоративная стилизация форм, прихотливость линейных ритмов).

В произведениях Павла Варфоломеевича Кузнецова (1878– 1968) отражены основные принципы «голуборозовцев». В его творчестве воплощена неоромантическая концепция «прекрасной ясности» (выражение поэта М. Кузмина). Кузнецов создал декоративное панно-картину, в котором стремился абстрагироваться от житейской конкретности, показать единство человека и природы, устойчивость вечного круговорота жизни и природы, рождение в этой гармонии человеческой души. Отсюда стремление к монументальным формам живописи, мечтательно-созерцательной, очищенной от всего мгновенного, общечеловеческие, вневременные ноты, постоянное желание передать одухотворенность материи. Фигура – только знак, выражающий понятие; цвет служит для передачи чувства; ритм – для того, чтобы ввести в определенный мир ощущений (как в иконописи – символ любви, нежности, скорби и пр.). Отсюда и прием равномерного распределения света по всей поверхности холста как одна из основ кузнецовской декоративности. Серов говорил, что природа у П. Кузнецова «дышит». Это прекрасно выражено в его Киргизской (Степной) и Бухарской сюитах, в среднеазиатских пейзажах. («Спящая в кошаре» 1911 г., как пишет исследователь творчества Кузнецова А. Русакова, – это образ мечтательного степного мира, покоя, гармонии. Изображенная женщина – не конкретное лицо, а киргизка вообще, знак монгольской расы.) Высокое небо, безбрежная пустыня, пологие холмы, шатры, стада овец создают образ патриархальной идиллии. Извечная, недосягаемая мечта о гармонии, о слиянии человека с природой, которая во все времена волновала художников («Мираж в степи», 1912, ГТГ). Кузнецов изучал приемы древнерусской иконописи, раннего итальянского Возрождения. Это обращение к классическим традициям мирового искусства в поисках своего большого стиля, как верно замечено исследователями, имело принципиальное значение в период, когда нередко вообще отрицались какие-либо традиции.

Экзотика Востока – Ирана, Египта, Турции – претворена в пейзажах Мартироса Сергеевича Сарьяна (1880–1972). Восток был естественной темой для художника-армянина. Сарьян создает в своей живописи мир, полный яркой декоративности, более страстный, более земной, чем у Кузнецова, причем живописное решение всегда построено на контрастных соотношениях цвета, без нюансов, в резком теневом сопоставлении («Финиковая пальма, Египет», 1911, карт., темпера, ГТГ). Заметим, что ориентальные произведения Сарьяна с их цветовыми контрастами появляются раньше работ Матисса, созданных им после путешествия в Алжир и Марокко.

Образы Сарьяна монументальны благодаря обобщенности форм, большим красочным плоскостям, общей лапидарности языка – это, как правило, обобщенный образ Египта ли, Персии, родной Армении, сохраняющий при этом жизненную естественность, как будто написан с натуры. Декоративные полотна Сарьяна всегда жизнерадостны, они отвечают его представлению о творчестве: «...произведение искусства – само результат счастья, то есть творческого труда. Следовательно, оно должно разжечь в зрителе пламя творческого горения, способствовать выявлению присущего ему от природы стремления к счастью и свободе».

Кузнецов и Сарьян разными путями создавали поэтический образ красочно-богатого мира, один – опираясь на традиции древнерусского искусства иконы, другой –древнеармянской миниатюры. В период «Голубой розы» их объединял также интерес к ориентальским мотивам, символические тенденции. Импрессионистическое восприятие действительности художникам «Голубой розы» свойственно не было.

«Голуборозовцы» много и плодотворно работали в театре, где тесно соприкоснулись с драматургией символизма. Н.Н. Сапунов (1880–1912) и С.Ю. Судейкин (1882–1946) оформляли драмы М. Метерлинка, один Сапунов – Г. Ибсена и блоковский «Балаганчик». Эту театральную фантастику, ярмарочно-лубочную стилизацию Сапунов перенес и в свои станковые произведения, остро-декоративные натюрморты с бумажными цветами в изысканных фарфоровых вазах («Пионы», 1908, темпера, ГТГ), в гротескные жанровые сцены, в которых реальность смешивается с фантасмагорией («Маскарад», 1907, ГТГ).

В 1910 г. ряд молодых художников – П. Кончаловский, И. Машков, А. Лентулов Р. Фальк, А. Куприн, М. Ларионов, Н. Гончарова и другие –объединились в организацию «Бубновый валет», имевшую свой устав, устраивавшую выставки и издававшую собственные сборники статей. «Бубновый валет» фактически просуществовал до1917 г. Как постимпрессионизм, в первую очередь Сезанн, явился «реакцией на импрессионизм», так «Бубновый валет» выступил против смутности, непереводимости, тончайших нюансов символического языка «Голубой розы» и эстетского стилизма «Мира искусства». «Бубнововалетовцы», увлеченные материальностью, «вещностью» мира, исповедовали четкую конструкцию картины, подчеркнутую предметность формы, интенсивность, полнозвучие цвета. Не случайно натюрморт становится излюбленным жанром «валетовцев», как пейзаж –любимым жанром членов «Союза русских художников». Илья Иванович Машков (1881–1944) в своих натюрмортах («Синие сливы», 1910, ГТГ; «Натюрморт с камелией», 1913, ГТГ) в полной мере выражает программу этого объединения, как Петр Петрович Кончаловский (1876–1956) – в портретах (портрет Г. Якулова, 1910, ГРМ; «Матадор Мануэль Гарт», 1910, ГТГ). Тонкость в передаче смены настроений, психологизм характеристик, недосказанность состояний, дематериализация живописи «голуборозовцев», их романтическая поэзия отвергаются «валетовцами». Им противопоставляется почти стихийная праздничность красок, экспрессия контурного рисунка, сочная пастозная широкая манера письма, которыми передается оптимистическое видение мира, создается настроение почти балаганное, площадное. Кончаловский и Машков в портретах дают яркую, но одноплановую характеристику, заостряя почти до гротеска какую-то одну черту; в натюрмортах подчеркивают плоскость холста, ритм цветовых пятен («Агава», 1916, ГТГ, – Кончаловского; портрет дамы с фазаном, 1911, ГРМ,– Машкова). «Бубнововалетовцы» допускают такие упрощения в трактовке формы, которые сродни народному лубку, народной игрушке, росписи изразцов, вывеске. Тяга к примитивизму (от латинского primitivus – первобытный, первоначальный) проявилась у разных художников, подражавших упрощенным формам искусства так называемых примитивных эпох – первобытных племен и народностей – в поисках обретения непосредственности и целостности художественного восприятия. «Бубновый валет» черпал свои восприятия и у Сезанна (отсюда иногда название «русский сезаннизм»), вернее, у декоративного варианта сезаннизма – фовизма, еще больше – у кубизма, даже у футуризма; от кубизма «сдвиг» форм, от футуризма –динамика, различные модификации формы, как в картине «Звон. Колокольня Ивана Великого» (1915, ГТГ) у А.В. Лентулова (1884–1943). Лентулов создал очень выразительный образ, построенный на мотиве старой архитектуры, гармония которой нарушена нервным, острым восприятием современного человека, обусловленным индустриальными ритмами.

Портреты P.P. Фалька (1886–1958), остававшегося верным кубизму в понимании и трактовке формы (недаром говорят о «лирическом кубизме» Фалька), разработаны в тонких цветопластических гармониях, передающих определенное состояние модели.

В натюрмортах и пейзажах А. В. Куприна (1880–1960) проявляется иногда эпическая нота, прослеживается тенденция к обобщению («Натюрморт с тыквой, вазой и кистями», 1917, ГТГ, справедливо именуется исследователями «поэмой, воспевающей орудия труда живописца»). Декоративное начало у Куприна сочетается с аналитическим проникновением в натуру.

Крайнее упрощение формы, прямая связь с искусством вывески особо ощутима у М.Ф. Ларионова (1881–1964), одного из основателей «Бубнового валета», но уже в 1911 г. порвавшего с ним и организовавшего новые выставки: «Ослиный хвост» и «Мишень». Ларионов пишет пейзажи, портреты, натюрморты, работает как театральный художник дягилевской антрепризы, затем обращается к жанровой картине, его темой становится быт провинциальной улицы, солдатских казарм. Формы плоскостны, гротескны, как бы нарочито стилизованы под детский рисунок, лубок или вывеску. В 1913 г. Ларионов опубликовал свою книгу «Лучизм» – по сути, первый из манифестов абстрактного искусства, подлинными создателями которого в России являлись В. Кандинский и К. Малевич.

Художница Н.С. Гончарова (1881–1962), жена Ларионова, развивала те же тенденции в своих жанровых картинах, в основном на крестьянскую тему. В рассматриваемые годы в ее творчестве, более декоративном и красочном, чем искусство Ларионова, монументальном по внутренней силе и лаконизму, остро ощущается увлечение примитивизмом. Характеризуя творчество Гончаровой и Ларионова, часто употребляют термин «неопримитивизм». В эти годы им близки по художественному мировосприятию, поискам выразительного языка А. Шевченко, В. Чекрыгин, К. Малевич, В. Татлин, М. Шагал. Каждый из этих художников (исключение составляет лишь Чекрыгин, который умер очень рано) скоро нашел свой собственный творческий путь.

М.З. Шагал (1887–1985) создавал фантазии, преобразованные из скучных впечатлений местечкового витебского быта и трактованные в наивно-поэтическом и гротескно-символическом духе. Ирреальным пространством, яркой красочностью, нарочитой примитивизацией формы Шагал оказывается близок как западному экспрессионизму, так и народному примитивному искусству («Я и деревня», 1911, Музей совр. искусства, Нью-Йорк; «Над Витебском», 1914, собр. Зак. Торонто; «Венчание», 1918, ГТГ).

Многие из названных выше мастеров, близких «Бубновому валету», входили в петербургскую организацию «Союз молодежи», сложившуюся почти одновременно с «Бубновым валетом» (1909). Помимо Шагала в «Союзе» экспонировались П. Филонов, К. Малевич, В. Татлин, Ю. Анненков, Н. Альтман, Д. Бурлюк, А. Экстер и др. Главенствующую роль в нем играл Л. Жевержеев. Так же, как «валетовцы», члены «Союза молодежи» выпускали теоретические сборники. Вплоть до распада объединения в 1917г. «Союз молодежи» не имел определенной программы, исповедуя и символизм, и кубизм, и футуризм, и «беспредметничество», но каждый из художников имел собственное творческое лицо.

Наиболее сложен для характеристики П.Н. Филонов (1883– 1941). Д. Сарабьянов правильно определил творчество Филонова как «одинокое и уникальное». В этом смысле он справедливо ставит художника в один ряд с А. Ивановым, Н. Ге, В. Суриковым, М. Врубелем. Тем не менее фигура Филонова, появление его в русской художественной культуре 10-х годов XX в. закономерны. Своей ориентацией на «своеобразное саморазвивающееся движение форм» (Д. Сарабьянов) Филонов ближе всего футуризму, но проблематикой своего творчества далек от него. Скорее он ближе не живописному, а поэтическому футуризму Хлебникова с его поисками первоначального значения слова. «Нередко начиная писать картину с какого-нибудь одного края, передавая формам свой творческий заряд, Филонов сообщает им жизнь, и они затем уже будто не по воле художника, а своим собственным движением развиваются, видоизменяются, обновляются, растут. Это саморазвитие форм у Филонова поистине поразительно» (Д. Сарабьянов).

Искусство предреволюционных лет в России отмечено необыкновенной сложностью и противоречивостью художественных искании, отсюда сменяющие друг друга группировки со своими программными установками и стилистическими симпатиями. Но наряду с экспериментаторами в области абстрактных форм в русском искусстве этого времени одновременно продолжали работать и «мирискусники», и «голуборозовцы», «союзники», «бубнововалетовцы», существовала также мощная струя неоклассицистического течения, примером которого может служить творчество активного члена «Мира искусства» в его «втором поколении» З.Е. Серебряковой (1884–1967). В своих поэтических жанровых полотнах с их лаконичным рисунком, осязаемо-чувственной пластической лепкой, уравновешенностью композиции Серебрякова исходит из высоких национальных традиций русского искусства, прежде всего Венецианова и еще далее – древнерусского искусства («Крестьяне», 1914, ГРМ; «Жатва», 1915, Одесский художественный музей; «Беление холста», 1917, ГТГ).

Наконец, блестящим свидетельством жизненности национальных традиций, великой древнерусской живописи является творчество Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина (1878–1939), художника-мыслителя, ставшего впоследствии виднейшим мастером искусства уже советского периода. В знаменитом полотне «Купание красного коня» (1912, ПТ) художник прибегнул к изобразительной метафоре. Как было верно замечено, юноша на ярко-красном коне вызывает ассоциации с излюбленным в народе образом Георгия Победоносца («святого Егория»), а обобщенный силуэт, ритмизированная, компактная композиция, насыщенность звучащих в полную силу контрастных цветовых пятен, плоскостность в трактовке форм приводят на память древнерусскую икону. Гармонически-просветленный образ создает Петров-Водкин в монументальном полотне «Девушки на Волге» (1915, ГТГ), в котором также ощущается его ориентация на традиции отечественного искусства, приводящие мастера к подлинной народности.

В развитии русской художественной культуры XX столетия чётко выделяются два периода: от начала века до 30-х гг. и 30–80-е гг. Первые два десятилетия XX в. - время расцвета русского искусства, особенно живописи и архитектуры. Поиски новых образов привели к более глубокому изучению национальных корней и традиций. Художники-примитивисты включили в сферу «высокого» искусства сложный и парадоксальный мир городского фольклора, обратились к народной и бытовой культуре. Именно в первые десятилетия XX в. было заново открыто древнерусское наследие, особенно иконопись. Изобразительный язык русских икон во многом повлиял на отношение к цвету, пространству и ритмической организации холста.

Революция в октябре 1917г., приведшая к власти коммунистов, изменила направление развития русского искусства. В первой половине 20-х гг. художники ещё продолжали эксперименты и поиски, создавали новые группы и объединения. Однако во второй половине десятилетия художественная жизнь начала испытывать всё нарастающее идеологическое и административное давление государства. Многие мастера были вынуждены уехать за границу, а оставшиеся подверглись травле в печати, лишились возможности выставляться, некоторые были арестованы. Основной удар приняли на себя те, кто тяготел к абстрактным формам изобразительного искусства.

Государственная идеология выдвинула в качестве главного художественного метода так называемый социалистический реализм - очередной вариант академического искусства, призванный воспитывать людей в духе коммунистической морали. В 1932 г. специальным правительственным указом были запрещены все независимые художественные объединения и создана государственная система творческих союзов - Союз художников СССР, Союз архитекторов СССР и т. п. Наступила эпоха тоталитаризма, когда любые формы культуры, не укладывавшиеся в нормы соцреализма, могли существовать только в нелегальных условиях (волна «подпольного авангарда» особенно мощной была в 60–70-х гг.). Ситуация стала постепенно меняться лишь только во второй половине 80-х гг.

Архитектура. В результате национализации земли и крупной недвижимости в городах единственным заказчиком строительных работ в советской России стало государство, т. е. правящая коммунистическая партия. Но в первое послереволюционное десятилетие её идеологический диктат ещё не сказывался на искусстве архитекторов. Открытые конкурсы, дискуссии, оригинальные проекты и системы преподавания в художественных вузах составили картину небывалого творческого подъёма конца 10-х и 20-х гг. XX в. Тогда в зодчестве видели символ преобразования общества, строительства «нового мира». Спектр направлений был очень широк: от продолжения традиции неоклассицизма 10-х гг. до самого дерзкого новаторства. Зодчие-традиционалисты пытались создать «революционный» стиль на базе архитектурных форм прошлого, обобщая их, придавая им большую выразительность. Весьма популярным было наследие зодчества Древнего Востока. Его простой и ёмкий язык, его мотивы, говорящие о вечности и бессмертии, активно использовались в мемориальных ансамблях.

Архитектурная жизнь 20-х гг. во многом определялась деятельностью творческих группировок. В 1923 г. возникла Ассоциация новых архитекторов (АСНОВА), виднейшими представителями которой были Н. А. Ладовский, К. С. Мельников. В 1925 г. создано Объединение современных архитекторов (ОСА), куда входили братья Л. А., В. А. и А. А. Веснины, М. Я. Гинзбург, И. И. Леонидов, И. А. Голосов и др. (их называли конструктивистами). Объединения остро полемизировали друг с другом, однако общим их идеалом было здание строго продуманное, удобное в эксплуатации, построенное при минимальных затратах труда и материалов.

В начале 30-х гг. в развитии советской архитектуры произошел резкий перелом. В 1932 г. все объединения были слиты в Союз архитекторов СССР, в 1933 г учреждена Академия архитектуры СССР. Господствующим творческим принципом советского зодчества отныне стало использование наследия прошлого, главным образом строительного искусства античности и эпохи Возрождения. Разрабатывались типовые проекты жилых домов, школ, общественных учреждений. Развитие строительной индустрии было направлено прежде всего на удешевление и ускорение работ: с 1927 г. стали применяться шлакобетонные блоки, в 1940 г. построены первые панельные дома.

Основным содержанием зодчества второй половины 50-х и 60-х гг. стало массовое жилищное строительство. Новый тип жилища был сформирован в экспериментальной застройке московских окраин. Вместо традиционной строчной планировки внедрялся принцип озелененного микрорайона с группами жилых зданий вокруг общественных и культурно-бытовых учреждений. Отделка пятиэтажных домов предельно скромна, метраж квартир сведен к минимуму. Это соответствовало сверхзадаче проектировщиков сделать жилье действительно доступным рядовому потребителю.

В противовес «украшательству» предшествующего периода в архитектуре официальных зданий 60–70-х гг. эталоном стали считать прямолинейность и аскетизм, а господствующей формой - бетонный параллелепипед со сплошными лентами окон.

В 70–80-х гг. на окраинах больших городов появились жилищные комплексы оригинальной планировки, в которых обыгрываются местные особенности рельефа и природной среды. В пластической разработке зданий на смену былой сухости все чаще приходят свободная асимметрия и декоративная выразительность форм, напоминающие о постмодернистской архитектуре Запада.

В начале 90-х гг. в Москве начался строительный бум. В историческом центре города было построе­но несколько тысяч новых зданий. На смену однотипной и лаконичной по формам блочной архитектуре 70–80-х гг. пришло разнообразие форм, стилей и материалов. Стали применяться высокие технологии, появились дома со стеклянными стенами, несущими конструкциями и деталями из титана. Это направление в архитектуре называется хай-тек . Особенно популярными стали исторические стили, которые отвечают традиционному характеру столичного ландшафта. Мотивы старой московской архитектуры, например кремлёвских башен, заметны даже в постройках из стекла и железа, которые тоже увенчиваются башенками. Это направление получило название «московский стиль».

Алексей Викторович Щусев (1873–1949) - русский архитектор, самобытно освоивший самые различные, как традиционные, так и авангардные, стили. Занимал должности главного архитектора Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки (1922–1923) и 2-й проектной мастерской Моссовета (1932–1937). Был директором Третьяковской галереи (1926–1929), а также с 1946 г. организатором и директором Музея архитектуры, ныне носящего его имя.

Сделал себе имя как мастер церковной архитектуры в «русском стиле»: церковь-памятник на Куликовом поле, Троицкий собор в Почаевской лавре, Марфо-Мариинская обитель в Москве, все - 1908–1912 гг.; паломническая гостиница в Бари (Италия; 1910–1913 гг.), православный храм св. Николая Угодника и др.

Щусев блестяще усвоил авангардные принципы конструктивизма - Научно-исследовательский институт курортологии и физиотерапии в Сочи (1927–1931 гг.); здание Наркомзема в Москве (1928–1933 гг.) . Органично соединил конструктивизм с реминисценциями древности в известнейшей своей работе - Мавзолее В. И. Ленина на Красной площади (1929–1930 гг.) . В последующих работах Щусева авангард последовательно уступает место национально-исторической стилизации, впечатляюще выражающей монументальный пафос «сталинского классицизма» - гостиница «Москва» (1932–1938 гг.); Москворецкий мост (1936–1938 гг.); Большой театр оперы и балета имени А. Навои в Ташкенте (1940–1947 гг.); здание НКВД на Лубянской площади (1946 г.) . В 1941 г. был достроен комплекс Казанского вокзала (начат в 1913 г.).

Важное место в его позднем творчестве заняли проекты восстановления разрушенных войной городов: Истры (1942–1943 гг.), Новгорода (1943–1945 гг.) и Кишинева (1947 г.).

Константин Степанович Мельников (1890–1974) окончить в 1917 г. Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В 1916–1918 гг. Мельников участвовал в проектировании и строительстве автомобильного завода АМО в Москве . Мельников работал в архитектурных мастерских, преподавал. Его многочисленные проекты - общественные здания, жилые дома, гаражи, монументы - являются яркой страницей советской архитектуры.

В 20-х гг. мировую известность принес Мельникову созданный им советский павильон на Международной выставке декоративного искусства в Париже в 1925 г . «Живым памятником» Москвы стал построенный Мельниковым собственный дом в Кривоарбатском переулке , в котором необыкновенно все: планировка, пространство, конструкции. Круглое здание из врезанных друг в друга двух вертикальных цилиндров было смоделировано путем организации оригинального внутреннего пространства. Новаторские проекты Мельникова, в большинстве оставшиеся на бумаге, тем не менее, поставили его в ряд пионеров современной архитектуры XX в.

Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939) один из первых использовал стальные сетчатые конструкции двоякой кривизны - Радиобашня (1922 г.) .

В 1933–1939 гг. коллектив зодчих (Б. М. Иофан, В. Г. Гельфрейх, В. А. Щуко) разработал проект Дворца Советов на берегу Москвы-реки .

В 1949–1953 гг. было построено здание Московского государственного университета на Воробьевых горах , спроектированное Л. Рудневым, С. Чернышевым, П. Абросимовым, В. Насоновым.

Архитекторы М. Посохин и А. Мндоянц и др. построили Кремлевский Дворец съездов (1959–1961 гг.) , спроектировали проспект Калинина (Новый Арбат, 1962–1969 гг.) .

В 1974–1981 гг. построено здание Театра драмы и комедии на Таганке , его архитекторы: А. В. Анисимов, Ю. П. Гнедовский, Б. И. Таранцев и др.

В 1967 г. Н. В. Никитином построена знаменитая Останкинская телевизионная башня .

В 1997 г. по проекту З. К. Церетели был построен торговый комплекс под Манежной площадью .

Скульптура. После 1917 г. искусство скульптуры в России приобрело особое общественно-политическое значение. Советская пропаганда стремилась создать образ современности как героической эпохи, сказки, которая на глазах становится былью. Памятники, монументы играли ключевую роль в советской скульптуре.

Некоторое время советская скульптура ещё сохраняла отголоски импрессионизма, модерна и авангарда начала XX в., но к концу 20-х гг. главным ориентиром для большинства ваятелей стала классика. Об этом красноречиво свидетельствовала выставка 1928 г., посвящённая десятилетнему юбилею революции. Здесь впервые были показаны напряжённо-драматичная композиция Ивана Дмитриевича Шадра (1887–1941) «Булыжник - оружие пролетариата» (1927 г.) ; величественная, навеянная образами русского ампира группа Александра Терентьевича Матвеева «Октябрь. Рабочий, крестьянин и красноармеец» (1927 г.) .

На начало 30-х гг. пришлась новая волна монументализма. Матвей Генрихович Манизер (1891–1966) в памятнике В. И. Чапаеву в Куйбышеве (1932 г.) пытался преодолеть традиционное «одиночество» фигуры на пьедестале, подчеркнуть связь своих героев с народом.

Бурно развивалась и декоративная скульптура. Например, в 1937 г. территорию московского Северного речного вокзала украсили фонтаны , оформленные скульпторами-анималистами А. Н. Кардашовым и И. С. Ефимовым . Соседство фигур полярных медведей и резвящихся дельфинов иллюстрировало известный лозунг «Москва - порт пяти морей».

В период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы в скульптуре, как и во всём советском искусстве, заметны два направления: официальное, парадно-героическое, и другое - более человечное и чуткое к суровой правде войны. В этом легко убедиться, сопоставив, в частности, такие две работы, как монумент «Воин-освободитель» в мемориальном парке в Берлине (1946–1949 гг.), выполненный Евгением Викторовичем Вучетичем (1908–1974).

В скульптуре первого послевоенного десятилетия торжествовало «украшательство». Тяга к поверхностному жизнеподобию, к второстепенным деталям и пышному, купеческого стиля орнаменту порой разрушала тектоническую логику построения формы - памятник Юрию Долгорукому (1954 г) , воздвигнутый в Москве по проекту Сергея Михайловича Орлова (1911–1971).

Во второй половине 50-х гг. всё более осознавалась потребность в ясном и весомом скульптурном образе, где идея выражалась бы непосредственно через форму - московский памятник В. В. Маяковскому (1958 г.) работы Александра Павловича Кибальникова (1912–1987). Появились оригинальные мемориалы, в которых собственно скульптура уступала ведущую роль хранящему историческую память ландшафту или архитектурной композиции (монумент в честь освоения космоса в Москве , 1964 г., авторы А. П. Файдыш-Крандиевский, М. О. Барш, А. Н. Колчин).

Атмосфера политической «оттепели» 1956–1964 гг. способствовала появлению в советской культуре разных, в том числе и далеких от социалистического реализма направлений. Работы Эрнста Иосифовича Неизвестного «Атомный взрыв» (1957 г), «Дафна» (1963 г.), «Сердце Христа» (1973–1975 гг.) рассказывают о борьбе извечных начал - добра и зла.

Наряду с обращением к абстрактным формам, восходящим к авангарду, в скульптуре сохранялись традиции монументализма.

Вера Игнатьевна Мухина (1889–1953) - самый знаменитый советский скульптор. Ее скульптурная группа «Рабочий и колхозница» , в 1937 г. венчавшая здание отечественного павильона на Международной выставке в Париже, и сейчас заметна в московском ландшафте. Монументальная победоносность этой группы, отвечая конкретной задаче идеологического прославления, одновременно выражает общие тенденции творчества художницы - пафос масштаба и силы, тяготение к мощи и волевой динамике форм, любовь к грандиозному. Будучи созвучны духу эпохи, эти качества позволили Мухиной сделаться яркой фигурой официального советского искусства.

Метафорика стремительного порыва и преодоления, порожденная переживанием революции, отзовется во многих работах Мухиной - «Ветер» (1926–1927 гг.), «Женский торс» (1927 г.), «Борей» (1938 г.) . Между тем свойственная ей гиперболизированность ощущения телесной массы, наиболее внятно и сильно выраженная в «Крестьянке» («Баба», 1927 г.) . Скульптуры Мухиной являли идеальный для государственного официоза баланс статики и волевого усилия, сочетание земной тяжеловесности с мажорным энтузиазмом.

Художница параллельно работает и в камерных жанрах. В 1940-х гг. она активно занимается художественным стеклом: наряду с вазами и кубками исполняет портреты в стекле («Портрет В. И. Качалова», 1947 г.) .

Интерес к портрету не оставляет ее на протяжении всей жизни. Портреты Мухиной - часто изображения близких ей людей, но они лишены непосредственного лиризма. Мухина тяготеет к обобщенным решениям, к сдержанной монументальности пластики. В портретах героев войны - Б. А Юсупова (1942 г.) - ее манера становится более подробно-документальной, но чувство целостной формы позволяет ей избегать излишней повествовательности.

Живопись. Дореволюционный период. Русское искусство 1910-х гг. прошло через влияние формалистических течений: кубизма, футуризма, даже беспредметного искусства. Многое из всего этого сейчас лишь достояние истории.

Русская художественная среда сумела соединить новаторские тенденции кубизма и футуризма, добиться синтеза, который оказался недостижим в Париже. Русский синтез был прежде всего концептуальным. Он явился результатом творчества многочисленных группировок художников, объединившихся в петербургской ассоциации «Союз Молодежи». Ведущие художники начала века правдиво изображали существующую действительность, их искусство направлено против угнетения человека, также оно было пронизано свободолюбием.

Борис Михаилович Кустодиев (1878–1927) - русский живописец. В 1903 г. за дипломную картину «Базар в деревне» получил золотую медаль и право на заграничную поездку.

Много работал в жанре портрета - «Портрет Ф. И. Шаляпина» , превратившиеся в обобщенные социально-психологические типы. Одновременно с этим он увлеченно работал над картинами, посвященными изображению старой русской жизни, преимущественно провинциальной. Материал для них он черпал из воспоминаний детства и впечатлений от частого пребывания в Заволжье.

Он выстраивал увлекательные сюжеты, полные занимательных подробностей, в многофигурных композициях и воссоздавал характерные русские женские типы в картинах, окрашенных восхищением и мягкой авторской иронией. Живопись его делалась все более красочной, приближаясь к народному искусству. Он варьировал на разные лады темы масленицы и народных гуляний.

Работы Кустодиева: «Масленица» (1919 г.), «Купчиха за чаем» (1918 г.) и др.

Кустодиев исполнил множество графических и живописных портретов, делал эскизы праздничного оформления Петрограда, рисунки, карикатуры и обложки для книг и журналов разного содержания, изготовлял настенные картинки и календарные «стенки», оформил 11 театральных спектаклей.

Николай Константинович Рерих (1874–1947) - русский живописец. Работал в историческом жанре, писал пейзажи. Одновременно Рерих занимался научной деятельностью. Он производил раскопки, читал лекции в Петербургском археологическом институте.

В 1899 г. художник задумал цикл «Начало Руси. Славяне». В него входили полотна «Заморские гости», «Зловещие» (1901 г.), «Город строят» (1902 г.) и др.

В 1903–1904 гг. художник совершил ряд поездок по городам России с целью изучения древнерусского и народного искусства. Их результатом стала серия выразительных пейзажных этюдов: «Ростов Великий» (1903 г.), «Псковский погост» (1904 г.) и др. Но не только русская старина привлекала Рериха. Со второй половины 1900-х гг. он обращался в своих произведениях и к каменному веку, и к образам скандинавского эпоса, и к легендам Востока.

Таинственность и мистицизм отличают пейзажи художника; предчувствием мировых катаклизмов - «Небесный бой» (1912 г.), «Град обреченный» (1914 г.) , и др. В эти же годы изменилась и живописная техника мастера. От масляной живописи он перешел к темпере, начал использовать цветные грунты.

Многогранная деятельность Рериха включала не только живопись. В качестве театрального художника он участвовал в знаменитых дягилевских «Русских сезонах» в Париже. Декорации Рериха к «Половецким пляскам» из оперы А.П. Бородина «Князь Игорь» (1909 г.) поразили парижскую публику. Всего в дореволюционные годы художником было оформлено более 10 спектаклей.

С 1928 г. Рерих с семьей поселился в Индии. Много внимания Рерих уделял познанию буддизма и других мировых религий. Его религиозно-философские воззрения нашли отражение в живописном цикле «Учители Востока» (1930-е гг.).

Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов (1870–1905) стремился представить реальный мир как напоминание об ином, нереальном и прекрасном мире прошлого. Он был склонен к декоративизму, превращающему картину в подобие панно, любил сине-зеленый колорит. Персонажами большинства его картин были молодые женщины в старых платьях на фоне барской усадьбы; но это не были исторические картины.

Самые общие, приблизительные приметы старины нужны были художнику для того, чтобы с их помощью передать свое элегическое чувство, питаемое размышлениями о невозвратно ушедшем прошлом - «Гобелен» (1901 г.) и «У водоема» (1902 г.), «Изумрудное ожерелье» (1903–1904 гг.) .

Еще в 1899 г. картина «Водоем», показанная на одной из выставок, имела громадный успех и принесла популярность ее автору, до того ценимому только в узком кругу коллег и знатоков.

В 1904 г. Борисов-Мусатов получил заказ на четыре росписи для богатого особняка. Предложенную тему «Четыре времени года» он трактовал очень своеобразно, продолжив начатое в прежних работах, используя полюбившиеся ему мотивы и детали, но подчинив их совершенно новому композиционному решению. Акварельные эскизы, исполненные им, обещали незаурядное произведение, однако росписи не были осуществлены по неизвестным причинам.

Вскоре художник переехал в Тарусу, где провел последние месяцы жизни. Работал он так же напряженно, как и раньше: создал несколько превосходных пейзажных этюдов, ставших вехами в русской пейзажной живописи, и почти закончил картину «Реквием». В 1905 г. он скончался.

Марк Захарович Шагал (1887–1985) - одна из самых удивительных фигур в искусстве XX в. Его называли мечтателем, фантастом, мифотворцем, колдуном, в нем видели архаиста и новатора, сближали с примитивизмом, экспрессионизмом, сюрреализмом и др. течениями современного искусства, но любое определение остается бессильным перед загадкой шагаловского творчества.

Уже ранние композиции Шагала («Кермесса», 1908 г.; «Покойник», 1908 г.; «Рождение», 1910 г.) обнаруживают редкостное своеобразие мировосприятия, хотя в работах петербургского периода можно найти следы испытанных молодым художником влияний. Он отдал должное классической традиции и современному символизму; тенденция его дальнейшего развития вписывается в движение неопримитивизма.

Легко усваивая приемы новейших течений, Шагал действует по принципу «беру свое там, где его нахожу» и ничуть не поступается тем, что составляет сокровенную основу его мироощущения. В ненасытной жажде творчества он достигает той крайней степени обострения душевных реакций, того поэтически-экстатического напряжения, когда стираются всякие границы между зримым и воображаемым, внешним и внутренним и художник воистину видит то, о чем грезит, что любит, во что верит. Отсюда ошеломляющая экспрессия формы и цвета, фантастические метаморфозы предметного мира в шагаловских холстах - «Я и деревня», 1911 г.; «России, ослам и другим», 1911–1912 гг.; «Скрипач», 1912–1913 гг.; «Материнство. Беременная женщина», 1913г .

Участвуя в выставках в Париже, Москве, Петербурге, Амстердаме, Берлине, Шагал приобрел известность.

Всю жизнь писавший стихи, Шагал перенес в живопись чисто поэтические приемы, из которых нужно особо выделить реализацию метафоры. Его герои совершают прогулки в небесах так же естественно, как если бы они шли по земле - «Прогулка» (1917 г.), «Над городом» (1914–1918 гг.) . Вещи в картинах и рисунках Шагала обладают как бы человеческими повадками, характерными лицами - «Интерьер с цветами» (1918г.) , а подчас вырастают до пространственно-временных символов космического масштаба - «Часы» (1914 г.) .

Шагал прожил очень долгую жизнь и работал, не покладая рук. Им созданы сотни живописных полотен и графических листов, обширные циклы иллюстраций в различных техниках (к Библии, сказкам «Тысячи и одной ночи», «Мертвым душам» Н. В. Гоголя и др.). Он занимался декорациями и костюмами для театра, исполнял монументальные росписи (плафон парижской «Гранд-Опера», росписи «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке), витражи, мозаики и шпалеры; к этому нужно добавить керамику и скульптуру.

Владимир Евграфович Татлин (1885–1953) - одна из самых ярких фигур нового искусства 1910–20-х гг., родоначальник конструктивизма; вообще уникальный человек русского авангарда. Жизнь его была жизнью фанатика и подвижника, творчество заполнило ее целиком.

Сначала Татлин писал в манере, сочетавшей ларионовское влияние с элементами кубизма, затем перешел к «живописным рельефам» (они же «контррельефы», или «материальные подборы»). Эти объемно-пространственные абстракции из железа и дерева, с использованием стекла, штукатурки, обоев, фрагментов готовых вещей и отчасти обработанные живописными средствами, впервые были показаны им на выставке в собственной студии (1914 г.), затем на выставках «Трамвай Б», «1915 год», «Магазин». С них началась конструктивистская линия в русском авангарде, линия материаловедения.

Татлин делал эскизы посуды, одежды и даже печей, но его модели, как правило, утопичны, это проекты идей, а не вещей. Таков «Памятник III Интернационала» («Башня Татлина», 1919–1920 гг.) - символическое воплощение революционной эпохи.

В 1920-х гг. Татлин активно работает в Наркомпросе и в Инхуке, преподает в Киевском художественном институте и во Вхутеине. Общественные обязанности не являются для него чем-то внешним, они как бы составляют часть занятий искусством. Художник тотального и экзистенциального склада, Татлин не разделяет искусство на виды и жанры - он занимается конструированием новых форм во всем сразу, от архитектуры до книжного дела и от дизайна до сценографии.

Его поздние театральные работы («Не сдадимся», Камерный театр, 1935г. и др.), уступая ранним («Царь Максимилиан», Московский литературно-художественный кружок, 1911 г. и др.) в размахе сценических идей, сохраняют высокий уровень мастерства и художественного мышления. Этот уровень сохраняет и его поздняя живопись - камерная, тонкая; исполняемые «для себя» натюрморты, чужды какому бы то ни было насилию над натурой.

Наталия Сергеевна Гончарова (1881–1962) училась на скульптора, позже занялась живописью. Ее ранние импрессионистские работы с успехом демонстрировались на выставках «Мира искусства».

Еще в училище Гончарова познакомилась с М.Ф. Ларионовым, связала с ним свою личную и творческую судьбу. Художница испытывала интерес к кубизму и футуризму, а в 1906 г. увлеклась примитивом.

Неопримитивизм Гончаровой - огромный вклад ее в искусство начала XX в. Вдохновение художница черпала в русской иконе, народных лубочных картинках, в языческих идолах, «каменных бабах» - «Уборка хлеба» (1908 г.), «Рыбная ловля» (1909 г.), «Идолы» (1908–1909 гг.) .

Особенностью ее живописи было использование плоских цветовых пятен, очерченных четким контуром. В 1911–1912 гг. Гончарова начинает исповедовать принципы лучизма, разработанные Ларионовым. К числу наиболее известных ее работ этого времени относится «Велосипедист» .

Работы Гончаровой не всегда встречали понимание. В 1911 г. с выставки «Бубнового валета» полиция потребовала убрать картину «Бог плодородия» . В 1912 г. церковь выступила против четырехчастного цикла «Евангелисты» .

Отдельную страницу творческой биографии Гончаровой составляет ее работа над футуристическими изданиями. В 1912 г. появились литографированные открытки с рисунками Гончаровой. В 1913 г. она иллюстрировала издания поэтов В.В. Хлебникова, А.Е. Крученых, К.А. Большакова, С.П. Боброва, при этом была едва ли не единственной из футуристов, кто не боялся повествовательности своих произведений.

1913 г. был самым насыщенным в ее творчестве. На организованной Ларионовым выставке лубка демонстрировались 6 акварельных работ Гончаровой, представлявших собой опыт возрождения традиций народной картинки.

В 1915 г. Гончарова и Ларионов уехали из России, приняв предложение Дягилева о совместной работе. В дягилевской антрепризе художница трудилась над оформлением спектаклей «Русские сказки», «Шарф Коломбины» и др. Лучшими ее творениями стали декорации и костюмы к «Свадебке» (1923 г.) и «Жар-птице» (1926 г.) . Гончарова часто сотрудничала с театрами Европы и Америки; не оставляла она и занятий живописью и графикой, участвовала в выставках.

Михаил Федорович Ларионов (1881–1964) - русский художник, муж Н.С. Гончаровой.

На годы учебы приходится ранний, импрессионистический период творчества Ларионова. В унаследованной от французских художников манере создавал он целые живописные серии. Напряженность цвета, богатство живописных фактур отличают такие картины, как «Розовый куст», «Рыбы при закате» . Его произведения пользовались успехом на выставках Общества русских акварелистов, «Мира искусства», на русской экспозиции Осеннего Салона 1906 г. в Париже.

В 1907 г. Ларионов открыл для себя народное примитивное искусство - русский лубок, ремесленную вывеску и т. п. Этап примитивизма в творчестве художника самый плодотворный. Ларионов увлекается так называемой уличной культурой - серии «Франты» и «Парикмахеры» . На выставке «Бубновый валет» 1910 г. он демонстрирует полотно «Хлеб» , напоминающее вывеску булочной. На выставке «Ослиный хвост» 1912 г., организованной самим Ларионовым, были выставлены картины из «солдатской серии» - «Отдыхающий солдат» (1910 г.) .

Примитивизм Ларионова находил источники вдохновения даже в заборных рисунках и надписях. В 1910-х гг. Ларионов проявил себя как блестящий организатор: он возглавил группу молодых московских художников, в 1913 г. подготовил выставку лубка, которая включала восточные и европейские народные картинки, вывески, печатные пряники и т. п., в том же году провел выставку иконописных подлинников и лубков.

На выставке «Мишень» (1913 г.) Ларионов представил работы из незавершенного цикла «Венеры» и четыре холста «Времена года» (1912 г.) , которые были расценены критиками как вызов. В них использованы язык детского рисунка и архаическая символика, дополненная незатейливым текстом.

«Мишень» стала высшей точкой развития художественных идей Ларионова. В 1913 г. Ларионов публикует брошюру «Лучизм», в которой формулирует теорию нового течения: «Стиль лучистой живописи имеет в виду пространственные формы, возникающие от пересечения отраженных лучей различных предметов. Луч условно изображается на плоскости цветной линией». Лучистые картины - «Петух и курица» (1912 г.), «Лучизм » (1912 г.) и др.

В лучизме Ларионова заложены начала абстрактного искусства. С 1912 г. Ларионов много занимался графикой: исполнил серию литографированных открыток, повторявших его живописные произведения.

В 1915 г. по приглашению С. П. Дягилева вместе с Н. С. Гончаровой присоединился к труппе «Русского балета», работал над эскизами костюмов и декораций. С 1919 г. Ларионов и Гончарова поселились в Париже. Художник продолжал заниматься станковой живописью и графикой, участвовал в выставках, серьезно увлекся коллекционированием.

Нико (Николай Асланович) Пиросманашвили (1862–1918) - грузинский художник-примитивист. Будучи мастером-самоучкой, он создавал свои произведения на основе фальклерных традиций. Главные темы его полотен - жанровые сцены, среди которых на первом месте колоритные грузинские застолья, однофигурные композиции, многочисленные изображения, натюрморты. На первый взгляд все его композиции кажутся по-детски наивными: статичные фигуры, написанные крайне схематично, застывшие лица, условное размещение фигур в пространстве. Но строгий и сдержанный колорит придает забавным сценкам и персонажам ощущение мудрого спокойствия. Нередко в колорите Пиросманашвили преобладают темные тона. «Женщина с кружкой пива».

Зинаида Евгеньевна Серебрякова (1884–1967) выросла в атмосфере искусства. Систематического художественного образования она не получила и своим завидным профессионализмом была обязана прежде всего влиянию среды, а еще больше - собственным усилиям и жесточайшей требовательности к себе. Она непрерывно работала на натуре, писала этюды, пейзажи и портреты - «За туалетом. Автопортрет» (1909 г.).

В 1914 г. Серебрякова провела несколько месяцев в Италии, где пристально изучала искусство Возрождения. В том же году она создала очаровательную картину «Дети» , групповой портрет своих детей. Но главные силы художницы были отданы сюжетам из крестьянской жизни. Две картины «Баня» (1912 г., 1913 г.) представляли собою зрелище, исполненное гармонии душевного и физического, обаяния ненаигранной бодрости.

Вслед за ними последовали картины «Крестьяне» (1914 г.; фрагмент большой композиции, уничтоженной самой художницей), «Жатва» (1915 г.), «Беление холста» (1917 г.) и «Спящая крестьянка» (1917 г.) . Эти произведения воспринимаются сейчас как реквием тому лучшему, что отличало русскую дореволюционную деревню.

В 1924 г. Серебрякова уехала в Париж. Она много работала, но то, что выходило из-под ее кисти, заметно уступало исполненному в предреволюционные годы.

Павел Николаевич Филимонов (1883–1941) - один из лидеров русского авангарда. Его творческая одержимость восхищала одних и отталкивала других; его подвижничество стало легендой.

Первые работы, предвещающие филоновский аналитический метод, относятся к 1910 г. - рисунок «Крестьянская семья», картина «Головы» . Если в рисунке тенденция к скрупулезной проработке формы еще не нарушает привычную ясность отношения фигур и фона, то картина уже представляет собой комбинацию разномасштабных изображений, не связанных единством точки зрения, и воспринимается как плод свободной фантазии.

Творческая деятельность Филонова в начале 1910-х гг. тесно связана с петербургским художественным объединением «Союз молодежи». К этому времени относятся такие значительные его вещи, как «Запад и Восток», «Восток и Запад», (обе 1912–1913 гг.) и знаменитый «Пир королей» (1913 г.). Символистские по духу, эти произведения вместе с тем демонстрируют тяготение Филонова к неопримитивизму и экспрессионизму.

Сложный сплав стилевых ориентации, совмещение реального и фантастического, «анатомирование» предметной формы, «кристаллическая» техника - этими свойствами Филонов родствен Врубелю. Разрабатывая принципы аналитического искусства, Филимонов сознательно противопоставлял его кубизму. По его мысли, кубизм посредством геометризации навязывает миру свою волю и тем самым канонизирует язык искусства, а художник-аналитик стремится подражать природе в самом образе действия.

Деятельность Филонова не ограничивалась сферой живописи. В 1913 г. им были исполнены две огромные декорации с изображением города. Он также сотрудничал с поэтами-футуристами в издании литографированных сборников.

Среди лучших филоновских произведений - картины «Крестьянская семья (Святое семейство)» (1914 г.), «Цветы мирового расцвета» (1915 г.) , акварели «Победитель города» (1914–1915 гг.), «Рабочие» (1915–1916 гг.).

Напряженный труд в мастерской, выставки, диспуты, участие в организации петроградского Инхука, теоретические трактаты, педагогическая практика, руководство объединением «Мастера аналитического искусства» (МАИ) - такова активнейшая деятельность Филонова в 1920-х гг. В это время им созданы десятки рисунков и картин - «Формула империализма» (1925 г.), «Живая голова» (1923г.), «Формула весны» (1928–1929 гг.), «Нарвские ворота» (1929 г.) и др.

Очевидная несовместимость творчества Филонова с идеологией социалистического реализма привела к тому, что в 1930-х гг. художник оказался в изоляции и был фактически лишен средств к существованию.

Эль (Лазарь Маркович) Лисицкий (1890–1941) был один из первых русских авангардистов. Он не был открывателем и проповедником системы, но являлся, скорее, популяризатором языка; это уберегло художника от схоластики и фанатизма, зато обеспечило его творчеству необычайную прикладную широту. С именем Лисицкого в наибольшей мере связано распространение новой эстетики в качестве «стиля времени»; как никто другой он способствовал ее международному признанию, активно участвуя в интернациональных проектах.

В период преподавания архитектуры и печатного дела в Народной художественной школе в Витебске (1919–1920 гг.) Лисицкий приходит к беспредметному творчеству. Лисицкий стал членом основанного Малевичем общества Уновис («Утвердители нового искусства»); формообразующие принципы супрематизма не только адаптировались им в массовых жанрах (плакат «Клином красным бей белых», 1920 г.) , но и по-своему развивались в «проунах» («проекты утверждения нового», 1919–1924 гг.) . Являясь пространственными моделями утопической архитектуры, «проуны» позволяли перевести супрематическую геометрию из плоскости в объем, в масштаб реальной городской среды - они же послужили основой неосуществленных архитектурных замыслов Лисицкого (горизонтального небоскреба, дома-коммуны, яхт-клуба).

Другой формой разработки супрематических законов стали «фигурины» (сценографические эскизы) к неосуществленной постановке оперы «Победа над солнцем» (1920–1921 гг.), задуманной художником как «электромеханическое шоу». Машинерия, изобретательская практика очень интересовали Лисицкого (одно из лучших его изобретений - проект передвижной ораторской трибуны, 1924 г.).

Пропагандируя советский авангард в стилевом единстве составляющих его концепций (супрематизм, конструктивизм, рационализм), Лисицкий встраивал его в западный контекст. Совместно с И. Г. Эренбургом он основал журнал «Вещь» (1922 г.), с М. Штамом и Г. Шмидтом - журнал «АВС» (1925 г.). Он участвовал в конкурсах и выставках. При этом продолжал много работать в рекламной и книжной графике, в фотографии и плакате.

Живопись после революции 1917 г. Революция 1917 г., гражданская война, голод и разруха, полная ломка старого уклада жизни, усиление репрессивной политики большевиков повергли людей в страх и растерянность. Новая власть понимала, что вернуть людей к созиданию после тяжёлых потрясений можно лишь при условии веры (искреннней или формальной) в правильность выбранного пути. Образование, науку и искусство теоретики большевизма рассматривали как агитационно-восспитательный инструмент, позволяющий пропагандировать идеи коммунизма и управлять идеологией общества.

Константин Федорович Юон (1875–1958). Судьба всячески ему благоволила. Успех пришел к нему очень рано и всегда ему сопутствовал. Публика заметила его картины еще на ученических выставках и раскупала их так охотно. Он выступал как искусствовед с работами о творчестве русских художников, о технике живописи, о художественном воспитании. Вскоре после окончания училища Юон начал преподавательскую деятельность и занимался ею всю жизнь, заслужив великую признательность своих учеников.

Юон оставил много работ разного уровня. Он был живописцем, графиком и театральным художником. Пробовал себя в тематической картине, писал портреты своих современников, но истинным его призванием оказалась пейзажная живопись. Он усвоил некоторые принципы французских импрессионистов, не порывая при этом с традициями русского реализма второй половины XIX в., т. е. не «растворяя» форму предметов в среде.

Он любил радость и красоту в природе и жизни; охотнее всего изображал солнце, снег, яркие народные одежды, памятники древнерусской архитектуры - «Троицкая лавра зимой» (1910 г.), «Весенний солнечный день» (1910 г.); «Мартовское солнце» (1915 г.) . Большой известностью пользуется его картина «Купола и ласточки. Успенский собор Троице-Сергиевой лавры» (1921 г.) . Это панорамный пейзаж, написанный с колокольни собора ясным летним вечером, на закате. Под ласковым небом благоденствует земля, и на переднем плане сияют освещенные солнцем купола с золотыми узорчатыми крестами. Сам мотив не только очень красив, но и смел для эпохи беспощадной борьбы новой власти с церковью.

К историческим темам - революции и Отечественной войны - Юон также подходит через пейзаж - «Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года» (1942 г.) .

Среди поздних произведений Юона выделяются те, что написаны в деревне под Москвой - «Конец зимы. Полдень» (1929 г.); «Раскрытое окно. Лигачево» (1947 г.) , и те, что написаны по воспоминаниям юности и связаны с бытом старой Москвы, воспитавшей художника - «Кормление голубей на Красной площади в 1890-1900 гг.» (1946 г.) .

Живопись 20–30-х гг. В изобразительном искусстве 20-х гг. продолжаются художественные искания начала века. Свидетельство тому - существование различных группировок и направлений, по разному решающих творческие задачи. Наиболее крупные из них - Ассоциация художников революционной России (АХРР), Общество станковистов (ОСТ), объединение «4 искусства», Общество московских художников (ОМХ). Все эти объединения были официально ликвидированны в 30-х годах.

Ассоциация художников революционной России (1922– 1932) была наиболее многочисленной. АХРР опиралась на реалистические традиции передрижников, боролась с левыми течениями в искусстве, с лозунгом «искусство для искусства» и призывала художников и призывала художников создавать жанровые картины на современные и историко-революционные темы. Среди художников этого направления Бродский, Ряжский, Греков, Иогансон, Герасимов и др.

Борис Владимирович Иогансон (1893–1973). Его картины в советской живописи считались образцовыми, идеально соответствующими принципам социалистического реализма.

В ранней живописи Иогансона господствует рассказ, много внимания уделяется подробностям сюжета. Он пишет панорамы строек: «На борьбу с разрухой» (1922 г.), «Постройка Земо-Авчальской гидроэлектростанции» (1925 г.) . Рассказывает, четко обозначая свои симпатии и антипатии, о новых отношениях и порядках: «Советский суд» (1928 г.) . Ищет новый социальный типаж: «Рабфак идет (Вузовцы)» (1928 г.) . Множеством почти самостоятельных эпизодов переполнена картина «Узловая железнодорожная станция в 1919 г.» (1928 г.) .

В 1930-х гг., не отказываясь от жизненной конкретности ситуаций и натурности живописи, художник стремится к созданию своеобразного советского эпоса. Он ищет образы «героев» и «злодеев» нового политического мифа и сталкивает их в драматических ситуациях - «Допрос коммунистов» (1933 г.), «На старом уральском заводе» (1937 г.) .

Художник писал также портреты - «Портрет режиссера В. И. Немировича-Данченко (1948 г.) . А в 1950 г. под его руководством целая группа художников создала громадное, полотно «Выступление В. И. Ленина на III съезде комсомола» - характерный образец поощрявшегося тогда обезличенного коллективного творчества.

В 1940–1960-х гг. много времени Иогансон уделял преподавательской работе. С 1962 г. был президентом Академии Художеств.

Общество станковистов (1925–1932) объединило молодых выпускников ВХУТЕМАС - первого советского художественного вуза. В ОСТ вошли Штеренберг, Дайнека, Вильямс, Анненков, Тышкер, Пименов и др. В отличие от ахрревцов, они находили эстетический идеал не в прошлом, а в современных исканиях европпейского искусства. Тематика произведений остовцев - индустриализация, городской пейзаж, образы нового века. Работы художников ОСТ - динамика композиции, чёткость рисунка и лаконизм формы.

Александр Александрович Дейнека (1899–1969).Его картины как бы воплощают пафос советской истории 1920–1930-х гг., ее наглядные лозунги и призывы. Радость от торжества индустриализации и прогресса техники, вера в здоровый дух в здоровом теле - это ощущение мира отразилось в живописи и графике художника с абсолютной полнотой и достоверностью.

Став членом ОСТа (1925 г.), Дейнека оказался в ряду защитников станковой картины и, следовательно, противником авангардистской программы «производственного искусства». Прежде всего, Дейнека не был скован живописной традицией, как таковой. Он в свою живопись привнес чисто графическое понимание формы. Его картины не красочны - динамическая выразительность композиций строится на точно выверенном линейном ритме, обретающем в лучших работах знаково-плакатную и одновременно монументальную лаконичность («Оборона Петрограда», 1928 г.; «Лыжники», «Бег», обе 1934 г.).

Динамичный ритм, подчеркнутая предметность и любовь к резким ракурсам становятся своего рода «визитной карточкой» художника - по этим признакам безошибочно узнаются: его книжная графика («Кутерьма» Н. Асеева, 1930 г.), плакаты разных лет, монументальные работы (мозаики московских станций метро «Маяковская», 1939 г.; «Новокузнецкая», 1943 г.). Более поздняя живопись кажется уже далекой от законов остовской эстетики - «Окраина Москвы» (1941 г.); «Оборона Севастополя» (1942 г.); «У моря» (1956–1957 гг.).

В творчестве Дейнеки в полной мере воплотились идеи и художественные принципы мастеров ОСТа - «техницистов», вдохновленных новой жизнью, прежде всего ее индустриальными и спортивными аспектами, и стилистически тяготеющих к немецкому экспрессионизму.

Параллельно развивается, с годами становясь все более значимой, иная область его творчества - камерные портреты, натурные пейзажи. В этих «малых» жанрах, уже не будучи связан задачей дать емкий образ времени, Дейнека обретает лиричность, в них открывается талант тонкого живописца.

Юрий (Георгий) Иванович Пименов (1903–1977) хотел быть художником современности, воплощать сегодняшнее, соответствующее духу и облику каждого бегущего дня ощущение жизни. Поэтому он оказался художником очень советским. Но не только тематику, весь строй своего искусства остовцы хотели сделать остросовременным. Таким казался немецкий экспрессионизм, с его резким, порой гротескным изобразительным языком. Пименов пишет «Инвалидов войны» , с безглазыми масками вместо лиц (1926 г.), аскетичных скелетоподобных спортсменов («Бег», 1928 г.) и почти столь же изможденных рабочих на фоне жестко вычерченных паровозов и стальных ферм в плакатной по заглавию и замыслу картине «Даешь тяжелую индустрию!» (1927 г.) .

К 1930-м гг. напускная суровость исчезает из творчества Пименова. Легким, подвижным мазком, светлыми красками пишет он женские портреты («Портрет Л. А. Ереминой», 1935 г.) , подмосковную природу, переливающуюся пестроту вещей и тканей в уборной актрисы («Актриса», 1935 г.) . Радужная поверхность жизни увлекает его: только что отстроенные громады Охотного ряда, стриженый затылок девушки, ее руки на баранке открытой машины, гвоздики у ветрового стекла - все в розово-голубых переливах импрессионистически-нежного колорита («Новая Москва», 1937 г.) .

Жанр лирического репортажа, сентиментальное любование праздничной суетой городского быта останутся до конца жизни стихией Пименова. С конца 1950-х гг. главный для него предмет наблюдения - окружающие Москву новые кварталы. Он любуется самой их неоконченностью и необжитостью, временным, еще не устроенным бытом.

Известен Пименов своими театральными работами: оформил спектакл «За тех, кто в море!» Б. А. Лавренева (1946 г.), «Степь широкая» Н. Г. Винникова (1949 г.).

Представители объединения «4 искусства» (1924–1931) изучали специфику взаимодействия живописи, скульптуры, архитектуры и графики. В объединение входили художники Петров-Водкин, Бруни, Сарьян, Фаворский, Кузнецов. Они стремились к высокому профессионализму, к эмоциональной насыщенности произведений.

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (1878–1939). Творческая судьба Петрова-Водкина складывалась счастливо. Превращение сына сапожника в знаменитого живописца, его стремительное перемещение из волжского захолустья в центры европейской культуры, его соседство с крупнейшими деятелями русского искусства в рафинированных столичных кругах - все это кажется фантастичным.

Уже в ранний период творчество Петрова-Водкина отмечено символистской ориентацией («Элегия», 1906 г.; «Берег», 1908 г.; «Сон», 1910 г.) . Общественный резонанс первых выступлений художника носил противоречивый характер. Картина «Сон» вызвала бурную полемику и принесла молодому живописцу широкую известность.

Дальнейшая эволюция показывает, что символизм художественного языка коренился в самой натуре живописца, равно как и в иконописной традиции, новое открытие которой состоялось в это время. «Играющие мальчики» (1911 г.) и особенно «Купание красного коня» (1912 г.) знаменуют принципиально важный рубеж в творчестве Петрова-Водкина. Хотя пластическая проработка объемов вступает в известное противоречие с условностью цвета и уплощением пространства, здесь ясно прочитывается стремление к синтезу восточной и западной живописных традиций, оказавшемуся столь плодотворным.

На протяжении 1910-х гг. амплитуда поисков Петрова-Водкина остается очень широкой. Наиболее органичными представляются произведения, связанные с темой материнства, проходящей через все творчество Петрова-Водкина («Мать», 1913 г.; «Утро. Купальщицы», 1917 г.) .

В то же время созревают идеи, приведшие Петрова-Водкина к созданию единственной в своем роде художественной системы. На первый план выдвигается проблема пространства, находящая разрешение в «сферической перспективе». Разнообразие пространственных позиций в картине связано с законом тяготения: наклонные оси тел образуют как бы веер, раскрытый изнутри картины - «Полдень. Лето» (1917 г.), «Первые шаги» (1925 г.), «Весна» (1935 г.) и др. Понимание пространства как «одного из главных рассказчиков картины» вместе со специфическим истолкованием роли цвета (на основе первичной триады: красный, желтый, синий) определили зрелый живописный стиль Петрова-Водкина.

В первые послереволюционные годы Петров-Водкин особенно часто обращался к натюрморту, находя в этом жанре богатые экспериментальные возможности - «Утренний натюрморт» (1918 г.) .

Последнее значительное произведение Петрова-Водкина - «1919 год. Тревога» (1934 г.) . Хотя своим названием картина адресует к конкретным историческим событиям, она сочетает в себе контрастные смыслы и вырастает до символа целой эпохи.

Ориентация на вечные ценности, присущая творчеству Петрова-Водкина, не могла быть принята советской идеологией сталинского времени. После смерти художника его имя оказалось полузабытым. Только в середине 1960-х гг. произошло новое открытие Петрова-Водкина, благодаря чему теперь ясен истинный масштаб его дарования и ценность творческого наследия.

Живопись военных лет. Важное место в изобразительном искусстве военных лет принадлежит плакату. Один из первых агитационных плакатов начала войны «Родина-мать зовёт!» И. М. Тоидзе . В военные годы активно работают Кукрыниксы (Куприянов, Крылов, Соколов), созщдавшие для «Окон ТАСС» сатирические, гротескные плакаты. Скорбь по погибшим, ненависть к врагу, радость побед и горечь поражений - все эти чувства находили отклик в работах художников военного времени.

Кукрыниксы: Михаил Васильевич Куприянов (1903–1991), Порфирий Никитич Крылов (1902–1990), Николай Александрович Соколов (род. 1903) . Все трое учились в московском Вхутемасе - Вхутеине (1921–1929 гг.), в стенной газете которого и сложилось их творческое содружество, закрепившееся на всю дальнейшую жизнь. Порознь занимались живописью и показывали на выставках главным образом небольшие лирические этюды, преимущественно пейзажные. Вместе, под общим псевдонимом (составленным по начальным слогам фамилий), выступали в основном как графики, карикатуристы и иллюстраторы.

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. выпустили несколько альбомов с шаржами на писателей, рисовали карикатуры на бытовые темы. С 1933 г. - постоянные карикатуристы газеты «Правда», что делало их главными в стране проводниками и пропагандистами (в сатирической форме) официальной политической линии.

В годы Великой Отечественной войны наряду с карикатурами выпустили ряд плакатов (среди них - самый первый после нападения Германии плакат «Беспощадно разгромим и уничтожим врага!» , 1941 г. - с карикатурой на Гитлера) и сатирических «Окон ТАСС». И в книжной графике художники начинают с образов иронических и гротескных. Иллюстрировали «12 стульев» Ильфа и Петрова (1933 и 1967 гг.), «Жизнь Клима Самгина» М. Горького (1934 г.); произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н. В. Гоголя, рассказы А. П. Чехова и др.

В станковой живописи Кукрыниксы сообща стремились применить к большому холсту свой опыт политической и преимущественно сатирической графики. Уже в 1933 г. они показали серию «Лицо врага» - цикл живописных карикатур на белогвардейских генералов. Отечественная война дала темы для новых больших картин Кукрыниксов: «Зоя Космодемьянская» (1942–1947 гг.), «Бегство фашистов из Новгорода» (1944–1946 гг.), «Конец. Последние часы в ставке Гитлера» (1947–1948 гг.).

Здесь делались попытки совместить достоверное изображение событий с карикатурными, гротескно трактованными образами. Уникален сам по себе рабочий метод Кукрыниксов: художники добивались единого, «кукрыниксовского» почерка, объединяя личные дарования в совместном творческом процессе.

Аркадий Александрович Пластов (1893–1972) еще при жизни был признан классиком советского искусства. Его работы попали даже в школьные учебники. Однако лучшие его картины стали классикой не советской, но русской живописи XX в. Пластов - великий художник крестьянской России. Она смотрит на нас с его картин и портретов.

Только во второй половине 1920-х гг. он смог основательно заняться художественной работой. В 1931 г. у Пластова сгорел дом, погибло почти все созданное к этому времени. Он оказался практически в положении начинающего. Но сорок лет неустанного труда - и число его произведений приблизилось к 10 000. Одних портретов - несколько сотен. В основном это портреты односельчан.

Пластов - природный реалист. Модернистская гордыня, поиски чего-то абсолютно нового и невиданного были ему совершенно чужды. Он жил в мире и любовался его красотой. Как и многие русские художники-реалисты, Пластов убежден: главное для художника - увидеть эту красоту и быть предельно искренним. Не надо писать красиво, надо писать правду, и она будет прекраснее любых фантазий. Каждый оттенок, каждую черточку в своих картинах художник многократно проверял в работе с натуры.

Художник много и плодотворно работает в 1930-х гг., но первые свои шедевры он создает в военные годы. Война как народная трагедия, как посягательство на естественные и священные законы бытия - «Фашист пролетел» (1942 г.). И нерушимость этих законов, нерушимость основ народной жизни - классически сдержанная и прекрасная «Жатва» (1945 г.) .

И впоследствии в лучших своих работах Пластов удержал достигнутый уровень: «Родник» (1952 г.), «Юность» (1953–1954 гг.), «Весна» (1954 г.), «Лето» (1959–1960 гг.), «Ужин трактористов» (1951 г.) . Не случайно в названиях многих из них есть нечто обобщающее. Пластову дана редкая способность события реальной жизни, часто самые обыденные, превращать в идеальный образ, как бы открывать их сокровенный, подлинный смысл и значение в общей системе устройства мироздания. Поэтому он, современный русский реалист, так естественно продолжил классическую художественную традицию.

Живопись послевоенных лет. Творчество художников послевоенных лет развивается под воздействием изменившихся социальных представлений и новых духовных факторов. После пережитых народом бедствий перспектива мирного неомраченного бытия казалась особенно радужной и заманчивой. Пафос окружавшей художника жизни был уже иной, на ее облике сказывался опыт людей, прошедших страшную войну, заново изведавших меру добра и зла, другими глазами смотревших на мир.

В искусстве 40-х – начала 1950-х гг. заметен отпечаток культа личности. Нередко бутафорская помпезность теснит суровую правду прошедшей войны и нелегкого этапа восстановления разрушенного хозяйства. И все же в это время создается немало интересных произведений. Активно, «на втором дыхании», радостно переживая всенародный подъем, энтузиазм, рожденный долгожданной победой, работают мастера старших поколений. Примечательно, что и картины исторического содержания также нередко решаются в этот период в бытовом плане. Так выразилось стремление художников отыскать в прошлом черты, отвечающие чувствам людей сегодняшнего дня.

Эта тенденция особенно заметна в творчестве Серова - «Ходоки у В. И. Ленина».

Решения ХХ съезда были восприняты как освежающие и обезнадеживающие перемены - получили название «оттепель». Соцреализм умирал, а новое искусство стало слишком формалистическим, чтобы волновать хотя бы широкие слои интеллигенции.

Живопись эпохи развитого социализма. Брежневский бюрократизм в искусстве в конце 50-х гг. советское общество входит в так называемую стадию «развитого социализма», что и находит отражение в искусстве. Его направленность напрямую определялось решениями Коммунистической партии. Характерная черта искусства 60–70 гг. - складывающаяся гармоничная совокупность разных видов и отраслей художественного творчества - от декоративно-прикладного до обращающихся в изобразительной форме к масштабным идеологическим проблемам. Новый облик искусства 60–70-х гг. отчетливее выступает в живописи. В самом начале 60-х гг. возникает стремление как можно ярче и правдивее показать жизнь советских людей, романтику трудовых подвигов, освоение новых земель. В настоящий период можно наблюдать подлинный расцвет графических искусств. В каждой республике, во всех художественных центрах есть интересные мастера. Но графика распространяется не только вширь. Все глубже реализуются ее возможности в плане охвата новых тем, разнообразнее становятся выразительные средства и технические приемы. Наряду с такими мастерами, как Н. А. Пономарев (р. 1918), В. Н. Минаев (р.1912), Э. К. Окас (р. 1915), Д. А. Дубинский (1920–1960), выдвинувшихся еще в прошлый период, в 60-х–70-х гг. успешно трудятся художники, свежо и по-своему смотрящие на мир. Это Г. Ф. Захаров, И. В. Голицин, Д. С. Бисти, Е. М. Сидоркин.

Искусство начала 19-го века связано с эпохой общественного подъема, вызванного Отечественной войной 1812 года и антикрепостническим движением, приведшим в 1825 году к восстанию декабристов.

В области художественной культуры данного периода наблюдалась сравнительно быстрая смена направлений: классицизм уступает место романтизму , а романтизм на пути своего развития встречается с усиливавшимся реализмом в искусстве. Правда, это проявилось, в основном, в живописи. Если художники 18-го века стремились к реализму в передаче индивидуальной неповторимости личности, то в 19-м веке они стали изображать и то, что было ценным, что их волновало в общественной жизни.

Во второй четверти 19-го века в Европе в большинстве стран уже утвердился капитилизм, а в России все еще продолжался распад феодально-крепостнической системы. Однако, и в Европе и в России этот период характерен подъемом бурной общественной жизни - в Европе это прежде всего Великая французская революция и ее последствия, а в России нарастающая борьба против крепостничества , особенно после неудачи восстания декабристов.

В этот период классицизм, который главенствовал в стенах Академии художеств , исчерпал свое прогрессивное значение. В 1829 году Академия была подчинена ведомству императорского двора, поэтому она стала проводником казенно-официальных взглядов . Стремясь упрочить свои позиции в искусстве, профессура Академии пыталась освоить отдельные приемы, характерные для романтизма. Таким образом, сложился метод академического романтизма, который был призван создавать идеальную, возвышенную красоту, далекую от реальной повседневной жизни.

В противовес акдемическому искусству в первой половине 19-го века начинает складываться в России другое искусство, которое стали называть критический реализм . Художники начали открыто, не прибегая к условной форме евангельсих сюжетов, обнажать пороки современного им общества, основоположником русского критического реализма в живописи по праву считается Павел Федотов.

Вторая половина 19-го века в России отмечена новым подъемом освободительной борьбы за лучшую жизнь. Руководящее место в общественном движении заняла интеллигенция. Отменено крепостное право, но жизнь не стала от этого легче.

В этот период усиливается значение искусства, в частности, живопись, которая считалась мощным средством воспитания людей. В конце первой половины 19-го века начало работать Московское училище живописи, ваяния и зодчества , которое теперь стало играть огромную роль в обществе, как проводник демократических путей. Здесь сразу же пустила корни венециановская педагогическая система, основанная на пристальном изучении окружающей жизни. Свою роль сыграло и то, что Училище находилось в стороне от столицы, как бы в гуще народной жизни. Наиболее выдающимся из воспитанников Училища был В.Г.Перов

Искусство в период 2-й половины отличается высокой идейностью, страстной заинтересованностью в решении наболевших общественных вопросов, его народным характером. Служение народу стало одной из основных целей передовых русских художников. Впервые в истории русского искусства жизнь трудового народа стала главной темой произведений демократических художников. Народ изображается не со стороны, а как бы изнутри. Художники, ставшие защитниками народа, сами многие вышедшие из народа, заговорили о его угнетенности, тяжелой жизни и бесправии. Эти социально-критические настроения проникли и в классы Академии художеств: в 1861 году ее выпускник В.Якоби исполнил полотно "Привал арестантов" . А в 1864 году шумный успех имела картина К.Флавицкого "Княжна Тараканова ", которая посвящена таинственной узнице Петропавловской крепости, считавшейся дочерью Елизаветы Петровны.

Княжна Тараканова (1864)

Несмотря на все эти изменения в общественной жизни России, Петербургская Академия художеств продолжала отстаивать далекое от жизни, отвлеченное академическое искусство. Высшим родом живописи по-прежнему считалась историческая живопись преимущественно на мифологические и религиозные сюжеты. В результате этого передовые художники, не желающие соглашаться с отсталыми принципами Академии, вступили в конфликт со старой системой преподавания, который вылился в открытый "бунт 14-и" художников. Выпускники, возглавляемые художником Крамским, отказались исполнять дипломную работу на заданную им мифологическую тему. Они требовали свободы в выборе темы. Совет Академии отказал выпускникам в их просьбе, тогда они в знак протеста вышли из Академии, отказавшись от диплома.

По выходе из Академии 9 ноября 1863 года протестанты организовали Артель художников. Инициатором всего дела был Иван Николаевич Крамской. Члены Артели сняли квартиру и поселились сообща. Хозяйство вела жена Крамского. Вскоре Артель завоевала признание. Ее часто называли "Академией Крамского" . Каждый четверг, по вечерам в артельной мастерской собирались живописцы и литераторы. На этих вечерах обсуждались волнующие вопросы политики, общественной жизни, искусства, - все это способствовало воспитанию художественной молодежи, сплочения художественных сил.

Артель просуществовала около 7 лет и в 1870 году распалась. На смену Артели пришло новое художественное объединение - Товарищество передвижных художественных выставок.

Очень важное место в искусстве 19-го века занимает деятельность П. М. Третьякова, который проявил себя настоящим гражданином России, начав собрание русской живописи и скульптуры, начиная с древности. Он тратил все свои деньги на приобретение картин, и поддерживал часто деньгами бедных талантливых художников.

Главной областью русской живописи второй половины 19-го века стал бытовой жанр. Ведущей по-прежнему оставалась крестьянская тема. Передвижники изображали народную жизнь, показывая социальный конфликт между господствующими и угнетенными сословиями русского общества.Продолжались обличительные традиции в живописи. Большое место занимает детская тема.

Во 2-й половине 19-го века в русском изобразительном искусстве произошла реформа, согласно которой мифологическая, религиозная тематика стала уступать место изображению реальным историческим событиям. Начало этой реформы положил русский художник Ге Н. Н.

В русском пейзаже II половины 19-го века развертывается острая борьба за утверждение национальной темы. Замечательные художники Саврасов, Шишкин, Левитан и другие порывают в эти годы с традициями "идеализированного", "приглаженного" , далекого от жизни, в основном, итальянского и французского, академического пейзажа и обращаются к изображению природы родной страны. Утверждение Чернышевского "Прекрасное есть жизнь" нашло горячий отклик в среде мастеров пейзажной живописи. Представляя природу в ее повседневном, естественном облике, художники-передвижники показывали в ней широкую поэзию и красоту.

Во 2-й половине 20-го века в русской живописи выделились несколько особенно ярких, мощных, талантливых живописцев, мастеров исторической живописи - это И. Репин, В. Сурикрв, В. Васнецов.

Русское искусство на рубеже 19-го - 20-го веков складывалось в условиях революционного настроения. В среду творческой интеллигенции проникали упаднические взгляды, пессимизм. В обществе изменились эстетические ценности. В поисках своего пути в искусстве многие художники стали объединяться в различные художесственные организации - объединения.

В 1903 году многие художники-реалисты объединились в "Союз русских художников", где продолжили традиции передвижников, писали правдивые, реалистические произведения. Замечательными художниками этого периода были Серов, Врубель, Нестеров, Рябушкин и пр.